— Не волнуйся, я тебя не побеспокою. Могу даже вообще больше не приезжать в твой Сингапур!
— Не можешь. Привези-ка мне зятя, хочу на него посмотреть.
— Что?! — Дами опять посмотрела на Джина. Тот не мог слышать, что именно планируется с его участием. — Но… Джиён, я не хочу везти его к тебе, я не знаю, что ты там задумал и не хочу рисковать жизнью этого человека.
— Я ничего не собираюсь с ним делать, просто познакомлюсь. Он же теперь наша семья, — медоточиво выделил последнее слово Дракон. — Ты же понимаешь, что такое семья, моя взрослая и самостоятельная сестра? Это люди, которые вне зависимости от обстоятельств остаются тебе теми, кем являются. Например, я твой брат, что бы мы ни делали, как бы себя ни вели — я им и останусь, и если даже, презирая тебя за глупость, я захочу прогнать тебя прочь, а ты попросишь прощения — я тебе его дам, как и всё, что будет в моих силах. А муж — это такой человек, который, если полюбит другую девицу, оставит тебя, и его не удержит ничто, ни дети, ни деньги… разве что мои угрозы пристрелить его. Так что же, Дами, я могу посмотреть на того, кого ты всё-таки захотела сделать членом нашей семьи, веря в то, что это навсегда, как и ваши светлые чувства? — девушка вовсе и не думала, что это навсегда, и что ей придётся провести с Джином хоть сколько-нибудь продолжительное время. Оставайся они в Корее — они могут разъехаться и больше не встречаться, но Джиён теперь обрубает эту возможность. А как ей объяснить это всё Джину?
— Мне в любом случае нужно поговорить с ним… я позвоню тебе завтра, хорошо? — после всех слов Джиёна, она почувствовала себя неблагодарной, а когда он назвал её самостоятельной, то выжег этим обратное. Да, и она, и родители имели всё благодаря ему, и несмотря на то, что он был сложным, тяжелым человеком, которого они сами не понимали, который был далек от них, он никогда не опирался на свои личные симпатии и то, что тепла у него его родственники не вызывали. Он был преданным сыном и братом, выполнял свой долг, пусть даже без каких-либо искренних чувств, но Дами знала, что именно разум не позволял ему поступать иначе, и до тех пор, пока он в здравом уме, он не перейдёт грань «семейности», которую хранил, как и бездушные сокровища в пещере мог хранить бы мифический дракон, пусть зная, что не может ими воспользоваться, что они для него ничего не значат, но они его, и это уже образует смысл их оберегания. Джиён умел заставить почувствовать неловкость.
— Я надеюсь, что мне не придётся искать тебя снова. Я несу за тебя ответственность, Дами, и, будь добра, если тебе захочется в очередной раз посамовольничать, предупреди, чтобы я не совершал напрасных действий. Дай мне сюда того, кто дал тебе трубку, я скажу, чтобы они приглядели за тобой до завтра, — отрезал Джиён, и сестра поняла, что уговаривать его на что-то другое бесполезно. Она вернула телефон одному из гангстеров, развернувшись к Джину и вздохнув.