— Кто это играет, интересно?
— Мой брат, — тотчас дала разгадку Эмбер. — Он с детства увлечен музыкой, почти на всём умеет играть, но скрипка — его особенная любовь. Вот такие мы спутанные, да? Я люблю что-нибудь погрубее, а он поизящнее. Над нами с малолетства шутят, что у нас половая принадлежность распределилась неправильно. — Сандо заметил тень в одном из окон, где горел свет и, незаметно изменив положение головы, благо что стоял почти в темноте, увидел Николь, выглянувшую на щемящий звук мелодии. Убрав в сторону занавеску и упершись локтями на подоконник, она положила подбородок на ладони и устремила глаза к небу. Сандо невольно тоже бросил взгляд на звезды. Стерву пробило на лирику? Бывает и такое, что только музыка способна размягчить или пробудить какие-то чувства.
— Красиво, — сказал после паузы Джин.
— Генри умеет взять за сердце, — подтвердила Эмбер. — Струнами, клавишами, духовыми… он сам сочиняет некоторые композиции. Эту, кажется, тоже сам сочинил.
— У парня явно талант. — Трио ещё какое-то время послушало музыку, а потом она затихла, и некое бессловесное взаимопонимание разрушилось, и стало как-то неудобно продолжать сидеть вот так, и Эмбер, пожелав спокойной ночи, окликнула пса, быстро подоспевшего к ней, и вместе с ним ушла.
Поспав часов пять, Джин с Сандо поспешили на свой почетный караул. Ещё засветло они достигли дверей в альков главаря Цинхая, где позевывали Джексон и Марк. Молодые люди начали было меняться местами, когда те самые заветные двери приоткрылись, и оттуда тихо вышел Энди, придерживая только что завязанный на халате пояс. Джин скрипнул зубами, пытаясь не рисовать в воображении сразу всю картинку, от и до, как и что происходило.
— Можете быть свободны сегодня. Все, — благосклонно и щедро окинул четверых взором Энди. — Мы с госпожой после завтрака поедем посмотреть здешние места, нам хватит моей охраны. А у вас выходной. Свободны, — повторил мужчина и опять зашёл в спальню. Растерянные стражники переглянулись.
— Вот и славно, — первым пришёл в себя Джексон. — Расходимся. Да прибудет с нами отдых, да здравствуем мы, предоставленные сами себе! Спокойной ночи всем, пойду высплюсь в честь такой радости, — протараторил всё младший сын Великого Китайца, и, сонно бодрясь, побрел на покой. Его примеру последовали и остальные, хотя Сандо не лёг спать, а отправился искать подходящее место для того, чтобы потренироваться.
В доме был и тренажерный зал, и боксерская груша в нём, и почти всё необходимое снаряжение для правильной и хорошей тренировки. Сандо решил заниматься до изнеможения. Одна стена в зале была зеркальной, и наёмник, будто учил танец, повторял перед ним, глядя на себя, те выпады и движения, которые делал Николас, пытаясь проникнуть в суть этой техники. Будто наблюдая со стороны, он воссоздавал так называемый бой с тенью, когда представляешь, что дерешься с кем-то, кто повсюду, и от него почти никак не отбиться. Сандо сокрушал сам себя, создавал себе в воображении врага и боролся с ним, но выдуманный соперник не может быть непредсказуемым, ведь ты его делаешь сам… Разминка не удовлетворила вольного брата, хотя он три часа проторчал в четырех стенах и не вышел, пока не пропотел насквозь, пока не заныли, грозя судорогой, пальцы.