— Ты такой смелый… хорошо дерешься?
— Последние три года проигрывать не довелось.
— Жаль, что не пять, может, грохнул бы Николаса до того, как его выгнали из ваших. — «Вот она, ненависть отпрысков Великого Китайца» — подумал Джин, услышав дерзкие слова.
— Почему бы тебе не попытаться сделать это самостоятельно, если он тебе мешает? — оскалился Сандо, предполагая, что парень и близко не стоял в мастерстве с теми, кто когда-либо был наёмником. Джексон поджал губы, сделав такую гримасу, будто записал что-то в своей голове, после чего просиял широкой улыбкой:
— Я же шучу. Он мой брат. Как я могу? — Шествие уперлось в двойные тяжелые двери, ведущие в личные покои Энди Лау, которые он отныне разделит с молодой женой. Джин забыл всё на свете, не слыша ничего и не видя, кроме белоснежного силуэта, взявшего под локоть своего супруга. Перед парой распахнули вход в спальню какие-то лакеи, поклонившись господину Цинхая. Какое дикарство, словно в древние времена… Двадцать первый век — откуда взялись браки по расчету? Сердце Джина грозило выдать его, стуча слишком громко. Дами, в фате, сказочном платье и бриллиантах, пусть не такая уж невинная, о чем знал Джин, но всё-таки его, любимая, родная, желанная, шагнула было через порог, но Энди, хоть и в возрасте, но ещё бодрый и сильный мужчина, подхватил её на руки, со всем тяжелым нарядом, и занес внутрь. Двери спешно затворились, Джин не заметил, когда к ним успели подойти Джексон и Марк, встав спинами к спальне и лицами к проводившим молодоженов гостям.
— Наша смена закончена, — произнес Сандо, потянув Джина прочь. Не чувствуя себя и ног, он, разбитый, едва держащийся, чтобы не показать ни грамма своих чувств, побрел за товарищем.
Простыни поменяли со светлых на лазурно-синие. Когда служанки, с позволения Энди, вошли, чтобы сделать это, он поцеловал молодую жену в щеку, потом взял за руку, которую тоже поцеловал, и вслед за этим вышел, чтобы приняться за дела, оставив Дами одну. Вернее, в окружении горничных, но всё равно это было для неё одиночеством, холодным отчуждением среди множества, где нет друзей. У неё и в Корее подруг не было, из-за надменного и не слишком контактного характера, но там от этого не зависела жизнь и сохранность.
Сестра Джиёна хорошо сыграла роль девственницы, только страхи её были не от незнания и невинности. Она представляла, что происходит сейчас в душе Джина, и не могла угадать, простит ли он ей это, примет ли после другого мужчины? Да, он ринулся за ней сюда, в Цинхай, под угрозой смерти, если кто-то разоблачит его истинную роль, но кто мог гарантировать, что он выдержит эти испытания чувств? Дами боялась потерять его, а не очередную честь, но дрожь и пассивность в постели, вызванные этими волнениями, завершили картину. Энди удостоверился в том, что взял в супруги девушку, не знавшую других мужчин. Дами же хотела познать лишь одного мужчину — Джина.