Однокурсница стала самой близкой подругой Джинни, после того, как две предыдущие по разным причинам перестали ими быть. Одна, Хёна, встречалась с конченным богатым мерзавцем, вторая, Дохи, куда-то уехала, бросив университет, и её родители отказывались сообщать адрес буквально исчезнувшей дочери. Джинни до сих пор переживала за обеих. Из-за мужчин, этих вечных предвестников несчастий и зла в юных девичьих судьбах, с жизнями девушек творилось чёрти что, и только Джинни, благодаря Юнги, честному, верному и благородному парню, избежала участи плачущей, подозрительной и мнительной истерички, которая никогда не знает, что делает бойфренд в её отсутствие. Джинни была уверена, что Юнги не изменит, не бросит, не обманет.
Пара, само собой, опоздала, и когда они появились в прихожей квартиры, подруга — хозяйка и именинница — взяв подарок из рук Джинни, схватила её под локоть и потащила к праздничному столу, едва та успела скинуть шубу и обувь.
— Привет, Юнги! — поздоровалась через плечо однокурсница, пока парень расшнуровывал ботинки, и потащила его девушку в зал. — Идём-идём-идём, как раз тост подняли, скорее!
Все были уже выпившими немного, поэтому Джинни только и оставалось, что принять в ладонь сунутую ей рюмку и протянуть с ней руку, чтобы чокнуться со всеми гостями, провозгласившими тост за здоровье и счастье виновницы торжества. Девушка чокалась со всеми, одним за другим, пока очередной гость не отвёл свой стакан прямо перед её протянутой рукой. Испытав мгновенную неловкость, Джинни убрала руку и отпила, стараясь не придавать этому значения. Тем более что тот, кто это сделал, был ей немного знаком. Она видела этого типа примерно в третий раз; один раз на какой-то студенческой вечеринке, потом на тусовке в честь Нового года, и вот сейчас. И все встречи с ним продемонстрировали его Джинни, как отвратительного и нудного, высокомерного и гадкого персонажа. Он был пластическим хирургом, имел свою клинику, а вместе с тем и кучу денег. С ним встречалась самая корыстолюбивая девчонка из компании, которая до него перебрала всех мало-мальски денежных ребят, в том числе того, с которым теперь была Хёна. Но с тем всё кончилось быстрее, он её потрахал и бросил, а этот, с которым никакая другая, тоже кроме как за деньги, спать бы не стала, не замечал алчного блеска в глазах пассии, её терпеливости, услужливости и приспособленчества, потому что вообще, Джинни была уверена, кроме себя в этой жизни мало что замечал. Он закончил медицинский и, возможно, был неплохим специалистом в своей области, однако увлекался столь многим, что считал себя личностью уникальной, всезнающей и, пожалуй, даже гуру во всём, от ботаники до астрономии. Замороченный на философиях и религиях, он зачем-то вплетал их в бытовые разговоры о выпивке, которые у него заканчивались, непременно, самой острой для него темой — пластической хирургией и медициной в целом. Каждый раз, как он появлялся в компании, всё сводилось к его нудному и долгому монологу, напоминающему поучительную лекцию, как правильно пилить челюсти, какие нервы можно затронуть, какие технологии и лекарства используются при операциях, и сколько стоит последнее оборудование, что он закупил для своей клиники, почему именно его, и какая страна его производит. В общем, вещал он о том, в чём никто кроме него не разбирался от слова «вообще», и, когда нужный уровень ощущения всех вокруг себя дураками был достигнут, он мог уже развивать любые темы, доказав перед тем, что умнее всех на голову. Все вокруг, почему-то, это съедали, то ли от врождённой вежливости, то ли от зависти к его толстому кошельку, делающему из него авторитет, то ли из наивности, которая отсутствовала в Джинни. Он даже внешне был отвратителен ей, с длинной тощей косичкой, означающей какую-то астральную связь с Индией, о путешествии в которую он как-то рассказал, со слегка дрожащим, разве что не по-стариковски, голосом, со своей оттопыривающейся нижней губой, когда что-то внушал слушателям (именно такое ощущение складывалось, что он внушает, а не беседует). Одним словом, Джинни не расстроилась, что он не стал с ней чокаться, и отвлеклась на Юнги, догнавшего её из прихожей. Все сели за стол.