Икота прекратилась. Чжихё осознавала, что начинает влюбляться в своего начальника, а это совершенно недопустимо. Она никогда не обращала на него внимания и не воспринимала, как противоположный пол, даже когда он сменил на посту отца и стал показываться в торговом центре значительно чаще. Но когда главный бухгалтер стала то и дело его видеть с девушкой, в отношениях, наблюдать за ними, такими выдержанными, спокойными, взрослыми, степенными, его естественное и простое поведение, без желания пустить пыль в глаза или показаться лучше, чем он есть, когда она видела, как серьёзно и взвешенно подходит ко всему Намджун, не только на работе, но и в отношениях, Чжихё стала что-то чувствовать. Сначала лёгкую мечтательность о том, что её идеальный принц должен был бы вести себя как-то так, она примеряла Богому подобное поведение, сочиняла и фантазировала, а потом воображать что-то несуществующее уже не получалось, ведь появился конкретный образчик — Ким Намджун. На контрасте с Богомом он так выигрывал! И все поползновения Богома теряли свою привлекательность по сравнению с респектабельным и неторопливым Намджуном. Надёжность, основательность, ответственность — разве не о таком спутнике жизни можно мечтать? Чжихё не понимала Соа, совершенно не понимала! Как можно променять такого человека на вспышку страсти? К тому же, господин Намджун в глазах Чжихё выглядел не менее прекрасно, чем Богом, если не более (особенно в связи с ночной драмой). Он притягивал к себе хотя бы потому, что не заставлял себя отталкивать.
Чжихё шмыгнула носом и перевалилась на бок, ругая про себя Чонён, которая растеребила рану. Нравился ли ей шеф? Да она бы за такого замуж не глядя пошла, только разве он обратит на неё своё внимание? На бедную сироту, которую его же друг променял на девушку Намджуна. Теперь у Соа цена поднимется ещё выше, а у неё — Чжихё, упадёт ниже. Нет, Сынён не убедит её, что можно попытаться сделать что-то самой. «Во-первых, у меня никогда не хватит смелости, — рассуждала Чжихё, — а во-вторых, что бы я ни сделала, если я начну сама лезть к господину Киму, он заподозрит во мне корысть и материальную заинтересованность. Нет, никогда, никогда, никогда! Я едва не умерла, когда он подумал, что я воровка, а выдержать подозрение в том, что я хочу пристроиться к богатому мужчине? Такой же позор. Поэтому я просто должна отвлечься и прекратить думать о нём так, как думаю сейчас. Он, наверное, думал, что мне грустно от расставания с Богомом, но это в какой-то мере даже порадовало меня. Эти отношения напрягали, заставляли нервничать, искать выход, тщательно взвешивать слова, чтобы не потерять Богома однозначным отказом. Без этих мучений и дышится легче, но дурацкая, наивная, глупая надежда, промелькнувшая ночью, что вот, мы вдвоём с господином Намджуном, и теперь что-нибудь получится… Не получится. Он не легкомысленный, как Богом, не бросится за другой сразу же, как останется без предыдущей. И я знаю, что ему плохо и одиноко будет, но ничего не смогу поделать, не смогу утешить его, потому что не решусь вести себя с ним так, как это делает хотя бы Чонён. Он мой директор, а я — его подчинённая, и по-другому не будет». Единорог, сокрушаясь и горюя, вытер слёзы, вспоминая о том, что не готов ужин и, выйдя из спальни, побрёл к своим ежедневным обязанностям.