— Ну что, есть какие-то аргументы в свою пользу? — вывел её из раздумий Намджун. Чжихё так напряглась, что зубы свело, и ни слова не могло слететь с языка. Оправдываться и заверять в том, что она не причастна к этому всему, когда она главный бухгалтер — более чем глупо. У неё нет никаких улик и подтверждений того, что она не крала, не присваивала, не обманывала. Чжихё хотелось упасть на стол лицом и заплакать, никогда она не ощущала такого унижения. Все знакомые до сих пор знали, что она честная и порядочная, что она не берёт чужого, и до этого, возникни сомнительная ситуация, в ней бы стали разбираться, не подозревая Чжихё, а здесь, вот так сразу, директор является и говорит, как бы, куда ты дела деньги? Но у неё их нет! Ох, да, может быть, стоит указать на это в своё оправдание? Ведь надо как-то оправдаться, хотя репутацию уже вряд ли восстановить, Чжихё физически чувствовала расползающееся по ней пятно позора, как её белая блузка покрывается чернильными надписями «воровка».
— У меня… у меня нет этих денег… я не брала, — далёкая от убедительной интонации, еле выжала из себя девушка, смущаясь посмотреть в лицо директору. Тот хмыкнул.
— Не брала, или уже потратила? — Его насмешка ранила ещё больнее. Чжихё запустила палец под очки, чтобы убрать поскорее слезу. Провалиться на месте или сбежать — больше ничего не надо, исчезнуть и не высовываться, не показываться на люди ближайшую вечность. Если сведения о недостаче выйдут за эту дверь, то в бухгалтерии её сживут со свету. Да она и сама не сможет разговаривать ни с кем, кто будет принимать её за бесчестную грабительницу.
— Я не знаю… как всё так вышло… — Рациональная и умеющая объяснить любые экономические функции и графики, Чжихё не умела постоять за себя, когда на неё обрушивался людской негатив. В её мечтах существовала ракушка, забираясь в которую при проблемных ситуациях, она бы становилась невидимой и недостижимой, пережидая бури.
— Ты не можешь или не хочешь объяснять? — пытался выжать из неё что-нибудь Намджун, видя, как она уползла куда-то в себя и сидит в ступоре, почти не моргая. — Пойми, если ты не обоснуешь, как это всё вышло, то я тебя уволю. Тебе нужны были деньги? Отец говорил, что у вас с сёстрами тяжёлое положение… дело в этом? — Чжихё услышала в этом всём уже поставленное клеймо. Ничего не вернётся назад, доверие потеряно, честное имя растоптано. Увольнение! Боже, на что они будут жить? Младшая сестра ещё школьница, а старшая грезит о карьере актрисы, перебиваясь мелкими ролями и подработкой, её несерьёзность не позволяет содержать дом и зарабатывать нормально. Чжихё у них за маму и кормилицу. Слёзы подкатили ещё ближе, но разреветься при директоре — это полный провал. Умолять поверить ей на слово? А как бы она сама поступила на месте начальства, пропади у неё что-нибудь, но скажи ей подозреваемый человек, что он ангел во плоти. Настолько ли она сама добросердечна, чтобы ждать этого же от мужчины напротив? Девушка не могла сказать, что выделяет Намджуна как-то и относится к нему по-особенному, но уважение, которое она всегда испытывала к его отцу, перекидывалось и на него, поэтому при нём развести тут сопли и жалобы — непристойно.