Неладное с ним что-то.
— Не знаю, — говорю я. — Может, и климат. Я этой картины не видел.
Потрескивает огонек в лампе. Словно она рассказывает что-то. А что, никак я понять не могу. Слов расслышать не умею.
— До света тоже руки вот еще не дотянулись, — говорит Абношкин и смотрит на лампу. — Мужиков мало…
— А Вере, наверное, и в самом деле замуж пора, — говорю я.
— Приглянулась она тебе?
— Ну что вы!
— А что ж? Она красивая, скромная. Тут за ней один инспектор молодой бегал, — он смеется с натугой, — потом узнал про нее: батюшки, отец — вредитель. И всё. Кому охота с пятном-то ходить. Верно?
— Неверно, — говорю я.
— Ну, как знаешь, — хрипит он и смотрит на меня с прищуром, словно изучает.
Ладно, Абношкин, я ведь не ребенок. Нечего меня изучать. Я не из пугливых. Нечего…
— Только ты учителей-то ваших не соблазнишь столбы копать, — говорит он.
— Почему это?
— Они свое любят… А бесплатно-то копать…
— Что же, я один буду? — говорю я. — На черта мне…
— А это как хочешь… — хрипит он. — Ты огурчика возьми. Они в самый раз. Бодрые…
И большой огурец с хрустом исчезает в его губах, больших, мягких и медленных.
* * *
Вечер. Мы с Виташей идем на педсовет. В учительскую. Это будет знаменитый педсовет.
— Сейчас Шулейкин с тобой счеты сведет, — смеется Виташа. — Он давно готовится. Он это умеет.
Пришла пора. Я знаю. Я чувствовал приближение грозы. То бьет, то ласкает. Неспокойно ему со мной.
— Потягаемся, — говорю я спокойно.
Он смеется.
— А ты, Виктор Павлович, как раз и припомнишь ему всё, да? Припомнишь? — говорю я. — Ты ведь помнишь, как в драку рвался?
Он смеется. Потом говорит:
— Ладно, не горюй. Одна голова — хорошо, а две — лучше. Что-нибудь придумаем.
— Смотри, — говорю я.
Он смеется:
— Ладно, ладно. У нас тоже свои принципы.
А в учительской, как всегда, все уже расселись. Шулейкин отдает последние распоряжения. Вот сейчас наш корабль отвалит от причала и уйдет в неизвестность. Он стар, этот корабль. Корпус его скрипит. Ржавчина его изъела. Лишь краска свежа на его бортах и дыры аккуратно заткнуты тряпочками; хоть и тряпочками, а заткнуты… Но чего-то все-таки не хватает… Не пойму чего. Уж очень тихо все сидят. И лица у всех немного вытянуты.
Виташа подталкивает меня в бок. Я вижу: в углу сидит заведующий районо Петунин. Маленький круглый человечек с наголо обритой головой.
Я здороваюсь с ним. Он кивает мне едва-едва. Ну вот. Меня будут бить по всем правилам и в присутствии начальства. Крикнуть, что ли: «Э-э-эх!.. Да ну вас всех к черту» — и уйти?.. Это им важно запротоколировать комедию. А мне она не нужна… Мне самолюбие дороже. Я не жулик…