— Хозяйка, а тебе не холодно?
А Мария обвилась вокруг меня, и уже не понять, где я, где она. Все перепуталось.
— А сердце-то у тебя ой как бьется, — смеется она прямо в ухо, — испугался, что ли?
А Коля спрашивает:
— Тебе не холодно, хозяйка?
Так просто? И Нина вот так же? И все?..
— Ты что, неживой, что ли?
— Пусти меня.
— Да уж я шучу, дурачок…
— Пусти, Мария…
— Мария… — говорит хозяйка, — как же, Мария. Дура белобрысая, а не Мария.
— Пусти, хуже будет.
— Ну давай так полежим, ладно?
— Пусти…
— Ну и вались на свою лавку, раз тебе с людьми тесно.
…На лавке — прохладно. Сашка покашливает. Коля говорит из своего угла:
— Хозяйка, замерзла ведь в тряпье-то. Хочешь, шинелью накрою?..
…Кто-то ходит по хате. И что-то шепчет. Это тихий торопливый шепот. Слов я не разбираю. Это, наверное, Мария там, на печке. А может быть, это хозяйка. А может быть, это и не шепот, а тишина. Но кто-то всхлипывает. Как трудно, наверное, в этом маленьком поселке. А меня завтра засмеют. Засмеют, засмеют! И поделом мне. Сама просила. Уговаривала… Засмеют. Утром встану пораньше, пойду в другую хату, или в штаб пойду, или в машину пойду… А она как огонь горячая. Мария Андреевна. Она первая смеяться будет. Шестнадцать лет… Коля про таких говорит «кровь с молоком»… А кто-то и в самом деле плачет. Или это за окном?
— Кто это? — спрашиваю я.
— Не ори, — говорит хозяйка, — лег и спи.
Это у меня бред. А меня засмеют, засмеют… И все-таки кто то плачет. А может быть, это Мария смеется?..
Утром Сашка Золотарев говорит:
— Похоже, что здесь припухать. Комбат картошку ест. Машины разбиты.
Сашка уже умылся. От него пахнет морозом. Щеки у него, как у ребенка, пунцовые. Уже успел все разузнать. А Коля спит. А в хате — ни Марии, ни хозяйки.
— Что ж с нами теперь будет? — спрашиваю я.
— А ничего не будет, — говорит Сашка, — подождем новую технику — и снова.
— А машины побиты?
— Начисто.
— А кухня работает?
— Какая там кухня…
Сашка достает из мешка три пачки горохового концентрата.
— Вот выдали. Будем варить. Колю-то будить надо. Вставай, Мыкола!
И вдруг входит хозяйка. И снимает платок с головы. И я вижу, что она совсем молодая. И красивая.
— Вставай, Мыкола, — говорит Сашка. Но Коля спит.
— Зачем будишь-то? — спрашивает хозяйка. — Пускай его спит. Устал ведь.
Она говорит строго очень, а сама все на Колю смотрит.
— Давай сварю, — говорит она и берет у Сашки концентрат.
…Мы сидим за столом. Мы молчим. Едим похлебку гороховую. Мы едим деревянными ложками. А у меня ложки нету. Вот уйдем отсюда, и достану я свою дощечку. А уж этой деревянной сейчас поем. Давно ложки у меня не было… Мы едим гороховую похлебку, хлеба нет. Коля ест медленно. Изредка на хозяйку посматривает. А она сидит напротив. И тоже иногда на него глядит. И все. А я жду, что Мария вот-вот начнет смеяться. А она и не смотрит на меня. Я сейчас только и разглядел ее как следует. Она курносая такая. И лицо широкое. И на лоб смешная челочка спадает. А на носу несколько крупных не то веснушек, не то просто родинок.