Печально, да? Зачем жить в таком мире и не лучше ли не жить? Вы там, поди, легенды друг другу пересказываете, да, Ваня, о том, что с мёртвых снимают оковы и умереть, значит стать свободным. Однако, это только начало истории.
Представь, что оковы сняли с тебя, ещё живого зэка. Заставили встряхнуться, размять шею, посмотреть в южное окошко. Да что посмотреть! Солнечным летним днем отвели тебя на помост, поставили у перил, руки бледные с пальцами дрожащими протяни и коснешься спешащего мимо трёхмерного работяги, тусклое стёклышко дали, чтобы не ослеп с непривычки. Даже не говорили ничего, ты сам понял — вот это и есть настоящее! Подставить лицо Солнцу, вдохнуть дым соляры полной грудью, услышать ясно и отчетливо запах перегара и «убери грабли, чувырло!», это ли не счастье? Вспомнив свое прежнее жилище, тамошнюю премудрость и сотоварищей по заключению, разве не сочтешь ты блаженством перемену своего положения и разве не пожалеешь ты своих корешей, а, Ваня?
Не пожалеешь. Сам прикинь. Ты стоишь на помосте под открытым небом, головой вертишь в разные стороны, дышишь полной грудью, руками машешь, а тени, эту свою недавнюю реальность, различаешь разве что среди мусора под ногами, вопрос — вспомнишь ли ты о товарищах? Только как о кошмаре, галлюцинации, страшном сне. И пожалеешь, но не других сидельцев, а себя.
Когда притащат Ваню обратно и закуют в привычное, разве не станет он плакать, проклинать судьбу, презирать соседей? И разве не задаст он вслух вопрос — кто виноват? Кто поместил его в заключение, кто издевательски освободил, а потом, коварный, вернул назад? Зачем и за что?
У Платона нет ответа. У нас есть. Никто, ни зачем и просто так.
Во-первых, никто его не выведет наружу под конвоем, свежим подышать, солнышком полюбоваться. Некому выводить, это раз, и нет дверей из барака наружу, конструкцией не предусмотрены, это два. А те урки, кто уже на помосте, Солнца не замечают, про барак не помнят, вообще ни на что не отвлекаются, ибо они находятся в настоящей действительности, а не в мире теней, а значит вкалывать надо, действовать, ведь на пулемётной вышке сидит некто, искренне и давно желающий тебе смерти. Арбайтен, зэчара! То есть, если зону строить и укреплять, с вышки не начнут стрельбу. Если не халтурить, не прятаться в бочку или под перевёрнутую тачку, получишь не пулю, а дневную пайку. Во-вторых, обратно в барак зэка никто с проклятиями не возвращает, тоже некому. Нет таких посредников-конвоиров между мирами. Почему? Потому что конвой — это работа для ответственных личностей. Для кого, для кого, спросим мы?