Костик подумал о Николаевском, вспомнил, как он предлагал однажды устроить международный воскресник – снести пограничные столбы. Пожалуй, он был нормальней многих.
Костик поднялся, увидел море и солнце, купавшее в нем лучи. И вдруг ощутил забытую легкость. Это был его Юг, волшебный Юг, одна только мысль о нем целительна.
Костик подставил голову ветру и сразу почувствовал на щеках терпкие соленые брызги.
И вдруг его охватило волнение, понять которое он не мог. Неясная радостная тревога, предвестие поворота судьбы.
Но это посещение родины, во время которого Костику выпало узнать много нового и многое в жизни переменить, – предмет совсем другого рассказа.
Июль – сентябрь 1984 г.
Избирательная кампания (Из жизни Ромина)
>Маленькая повесть
Той Москвы уже нет. Еще не прорубленной, не спрямленной, не вытянутой в проспекты, с трамвайным звоном переполненных «аннушек». Той, какою она мне явилась лишь несколько десятилетий назад. Бывает, рассудку вопреки, она мне кажется больше нынешней. Не обойти и за целую жизнь все эти улочки и проезды, все переулки и тупички. Они вились – петелька к петельке, сворачивались в замысловатый клубок, и вновь расходились, и вновь свивались, легче легкого в них заблудиться.
Странный каменный материк! Но до чего же он был притягателен для попавшего сюда в первый раз! Столько вокруг старых домов, прочных приземистых ветеранов, видевших еще прошлый век. Столько темных и сырых подворотен и этих запущенных дворов, где текла своя, особая жизнь. Лестничные ступени осели под неисчислимыми шагами, и каждый будто впечатал след. Кто останавливался на площадке перед дверью с разодранною обивкой, из которой торчали пегие клочья? Кто вглядывался в список фамилий, постигая, сколько раз позвонить? Я чувствовал непонятную связь с людьми, которых я знать не знал и которых, должно быть, нет на свете. Провинциалы – ребята с воображением.
Однако же сам великий город стоял на вполне реальной почве, не верил, как известно, слезам и не был склонен умиляться пришельцам. Он сразу же их брал в оборот.
Я только переехал в Москву, в новый свой коллектив не успел еще влиться, но коллектив меня сразу приметил и разъяснил, что такой паренек рожден для общественной работы. Началась избирательная кампания, и я должен внести в нее свою лепту в ответственном качестве агитатора. Поистине высокая честь подставить свои молодые плечи под ношу, которую волокут заслуженные – не мне чета – люди.
Так я попал на агитпункт, где в течение следующих двух месяцев прошла существенная часть моей жизни. Это было неудивительно, ибо я попал к Моничковскому.