— Где вас заперли, в дупле, что ли? — тормошил меня Вася. — Ну что ты, не можешь разве толково рассказать? Как ты их нашел, Нияз? Почему вы с улицы пришли, ведь дерево-то в парке. Мы все обыскали.
— Ни в какое дупло я не лазила. Я же говорю: нас с Паной в сарае заперли, чтобы мы про дупло не рассказали, и про подземелье, и про ящики!
— Так она-то, эта девчонка из детского дома, лазила в дупло или нет? — выходил из себя Вася, словно забыв, как сам только что радовался, когда я нашлась.
Я умоляюще посмотрела на Нияза: ведь я ему по дороге почти все рассказала, а теперь совсем была сбита с толку и не знала, что отвечать. Нияз погладил меня по голове.
— Она такая молодчина, Вася, — сказал он. — Целый день была молодцом, настоящая большевичка.
Мама даже не улыбнулась, только крепче сжала мою руку, а у меня от этой неожиданной похвалы стали гореть щеки; просто при лунном свете, наверное, никто не заметил, как я вспыхнула. Впервые за мою жизнь меня так похвалили — и кто! Нияз! Зато Вася махнул на меня рукой и пристал к Ниязу:
— Правда, что дупло есть и в нем лазейка? Ты сам видел?
А мама допытывалась про девочку: жива ли она?
— Дупла я не видел, но раз Иринка говорит: есть дупло и подземелье, так, значит, есть, скоро всё разыщем. Я их у Рябухиных в сарае нашел, меня туда Масма-апа привела. Но, пожалуй, если бы не этот пес, мы бы еще долго их искали. Он там скулил и лаял, а когда мы подошли, он как будто узнал меня, бросился навстречу, схватил зубами за халат и подтащил к воротам. (Все стали гладить Полкана, а он всех лизал.) А та девочка вся в жару, даже глаз не открывает.
— Помрет небось, — сокрушенно сказала Глаша.
У меня от этих слов стало так тяжко на душе, что даже радость оттого, что Нияз так хвалил меня и Полкана, сразу померкла. Я уж не слушала, как Нияз рассказал маме про ящики, которые увезли во двор к арбакешу. Потом Нияз сказал:
— Ну ладно, ведь товарищ Сафронов ждет.
Я и этому не удивилась и не обрадовалась. Просто молча пошла вместе со всеми за Ниязом в большой дом.
Полкан, прежде всех проскочивший в открывшуюся дверь, сразу же испуганно затявкал и бросился обратно ко мне. В просторной, ярко освещенной прихожей, возле высоких, обитых кожей дверей стояли красноармейцы с винтовками. Они сразу же с удивлением окружили нас, посмеиваясь над ощетинившимся щенком. Тут высокий седой человек, которого я почему-то вначале не заметила, наклонился ко мне и погрозил пальцем заворчавшему Полкану.
— Меня зовут Василий Тимофеевич Петров, я заведующий, — сказал он и взял мою руку. — А ты, наверное, Иринка?