После выжидающей паузы шкрябанье у двери становится настойчивее, превращается в ритмичное постукивание. Крысюк там, видать, с хорошего енота. Если разобраться, по сравнению с громовым храпом Чурка звуки эти сущие пустяки, но нервы уже не выдерживают терпеть эту какафонию. Снимаю с крюка для детской люльки узелок, несу к выходу – подавитесь вы, сволочи!
Давлю изнутри на дверь, чтобы приоткрыть, и тут же в образовавшуюся щель внутрь избушки настырно протискивается чье-то тело.
- Опа! – выскакивает у меня от неожиданности. Делая шаг назад и вбок, с тоской вспоминаю оставленный на топчане ножик. Самое время вломить по незваному гостю свободной рукой, но меня останавливает миролюбивое поведение ночного пришельца. Стоит он на пороге, громко дышит и ничего противоправного вроде бы не делает.
- Ты кто? – спрашиваю осторожно.
- Я это, Стяр, Младина!
Подхожу ближе. Голос ее, чернавкин, хоть и придавленный.
- Как нашла?
- Видела в городе, подождала пока в доме стихнет и пришла.
Ее горячий шепот обжигает мне ноздри сладким медвяным духом. Втягиваю ее за талию в дом, быстро закрываю дверь на засов. Адский храп старика мешает выявить за дверью посторонние звуки. Одна она пришла или еще с кем не понятно. Тяну ее за руку под оконце в длинной стене.
- Садись, тут лавка.
Она послушно усаживается.
Не видно ни зги, но я попросту не знаю где тут у Чурка лучины и кресало да и есть ли. Придется в темноте сидеть как тысячелетним вампирам. Брякаюсь рядом с ней.
- Говоришь, случайно меня увидела? Почему сразу не подошла?
- Гадала ты или не ты.
Ну да, я сам себя в таком виде с трудом узнаю, тут не подкопаешься. Проследить, значит, решила, молодец, соображает...
- А чего одна, где наш общий друг Голец?
- Прогнал он меня, – говорит с оттенком злости в голосе. – Сказал – в жены брать не станет.
- Что, так и сказал, стервец?
- Так и сказал.
Младина обиженно вздыхает и вдруг совершенно для меня неожиданно заявляет:
- Ты меня возьми! Не нужна я никому, сирота я! Боярыне к себе не зовет, она сама не на месте. Нас как выпустили ходила к ней, просилась. Отослала прочь. А мне идти некуда, чаяла с Гольцом буду, как ты советовал да он как услыхал, что убили тебя, совсем злой стал, рычит на всех как зверь. А я в городе глядь – вроде бы и живой ты, сейчас вот трогаю и верно – живой. Возьми меня в жены, я хорошая, детишек тебе нарожаю! Хочешь, прямо сейчас возьми! Ты мне люб, а не Голец твой! Возьми иль не хороша тебе?
Она порывисто встает. Слышу что-то быстро прошуршало и к моим ногам валится комом серая Младинина юбка. В темноте под срезом длинной рубахи светлеют голые девичьи коленки. Торопливые руки тут же подхватывают подол и тянут рубаху к голове, постепенно обнажая все, что находится у дам выше коленей.