Полкач, естественно, своей возможности не упустил и начал давить. Как он «воздействовал» на девушку, не знаю, а вот на комбата навалился круто. Морпех, правда, поначалу посылал его куда подальше и не сдавался. Сидоров взбеленился, отдал приказ по караулу: «С шести ноль-ноль и до двадцати двух ноль-ноль капитана Мищенко в модуль № 2 не пропускать!» Тот посмеялся над этим приказом и продолжал ходить. Тогда комполка стал ежедневно сажать на гауптвахту по несколько дневальных (Морпех ведь каждые три-четыре часа ходил в модуль, ночи ему явно было мало) и начальника караула в придачу. Офицеры взъелись и стали три шкуры драть с дневальных по модулю. После такой накачки один из молодых солдат артдивизиона передернул перед комбатом затвор автомата. Морпех подошел вплотную, упер руки в бока, а ствол в живот и небрежно бросил: «Ну, давай…» У солдатика хватило ума не оправдываться. Он потупился, притянул автомат и виновато прошептал: «Простите меня, товарищ капитан…» Обошлось…
После этого случая Мищенко стал пробираться в модуль через окно. На это надо было посмотреть! Маленькое, словно средневековая бойница, окно, тонюсенькие фанерные стеночки, все трещит, стонет, ходуном ходит, и туша комбата, зависшая в проеме!
Так продолжалось до середины сентября, а потом Сидорову все же удалось задействовать какие-то рычаги и отправить капитана дослуживать афганский срок в Кандагар, правда, без понижения в должности – комбатом. А на его место оттуда прислали бравого майора средних лет. Где-то через месяц уже по своим каналам вслед за возлюбленным умчалась и его боевая подруга.
* * *
Новый командир полностью оправдывал другую народную поговорку: «Ни рыба ни мясо». Так его и прозвали – Мямля. Первую неделю майор как неприкаянный ходил по батальону – «доставал» всех уставом, отданием чести и формой одежды. И уж во всем блеске, во всем боевом великолепии он проявил себя на первой же операции: рассыпал цепью две роты и послал в атаку на кишлак. Офицеры чуть ли не в глаза обложили его трехэтажным матом и дали отбой.
К тому времени я уже был дембель. На операции нас, призыв сентября 1982 года, таскали до середины января 85-го, но даже за эти несколько месяцев я так и не запомнил фамилии нового комбата – все Мямля да Мямля. А вот одну операцию под его доблестным руководством помню хорошо.
В конце ноября 1984 года нас посадили в вертолеты и кинули в Бахарак, на «точку». Просидели мы там двое суток. На третьи, утром, опять посадили в «восьмерки» и весь батальон вернули в полк. Мы ничего не поняли, ну и ладно – начальству видней. Через неделю – то же самое. Привезли, выгрузили, сутки просидели. Говорят: «Завтра в ночь выходим». Радости, понятно, никакой – третий месяц как должны уже быть дома, а тут на тебе – высокогорье, морозы стоят лютые, да и местечко – еще то! Деваться некуда – вечером, часов в восемь, вышли.