Не нужна мне помощь психов! — неоткуда взявшиеся мысли в ее голове были темными и неизведанными, — Хочу выйти. Выйти и забыть!
— Отпустите меня! — почти сквозь зубы говорит она, чувствуя себя так, словно под ногами уже разгорается костер инквизиции.
Я ведьма! — продолжает ее мысли, — Ведьма! Боже мой! Я ведьма!
— Отпустим… обязательно… — добродушно говорит Мила, а в ее глазах пляшут задорные огоньки, — Если ты придешь завтра на старое Догомысское кладбище. Там тебя встретят ребята, и объяснят тебе твое предназначение…
Эмили чертыхнулась и покраснела до кончиков ушей:
— Кладбище, — закивала она, чувствуя себя последней дурой, от того, что согласилась помочь отцу, — Конечно! Почему бы нет!? Обожаю кладбища…
Ее распирало от страха, и одновременно она была возмущена. Просьба старухи была просто невозможной.
По лицу собеседников она поняла, что они ей не верят, и она сбросила с себя эту добродушную маску, завопив во все горло:
— Какое еще к черту кладбище!? Вы в своем уме?
— Просто приди, — умоляющие глаза Дмитрия были похоже на взгляд кокер спаниеля, и, причем, очень-очень милого спаниеля.
Они так просто не выпустят! — вдруг сообразила девушка, — Надо подыграть!
— Да, да конечно, я приду, — соврала та, думая, что это поможет сбежать от сумасшедшей семейки, — Завтра, обязательно!
Старуха делает несколько шагов в ее сторону, и девушка почти кричит от ужаса. Она думает, что сейчас она оглушит ее или еще что-то в этом духе, но нет. Мила берет ее дрожащую руку и вкладывает в холодные пальцы Дмитрия. Парень смотрит на все происходящее не менее испуганно, поэтому Эмили даже не пытается вырвать руку.
Это прикосновение заставляет ее перестать дышать. Забыть дышать. Даже забыть, как дышать.
Ледяные пальцы Димы в момент становятся обжигающими, словно бы они наполнялись жизнью.
— Перед силами земли луны и ветра, — твердит тихо старуха, а Дмитрий смотрит в лицо Эмили, которое находится всего в пару сантиметрах от его лица, — Клянись ему, что ты явишься на кладбище по своему желанию…
Эмили окинула Дмитрия взглядом, готовясь вновь врезать ему, и на сей раз так, что бы вся дурь, просто вылетела из его головы, но девушка морщится и вопит, что есть мочи:
— Да клянусь я, клянусь!
— Хорошо, — кивнула старуха, и Дима резко отпустил ее руку, и ручка двери поддалась.
Эмили ничком выпала на улицу и с трудом ухватившись за перила, удержала себя от падения.
Когда встряска улеглась, Эмили заставила себя посмотрела на входную дверь дома, куда надеялась, больше не вернуться. Мила исчезла, а Дмитрий стоял на пороге и смотрел на нее с глазами полными жалости и сожаления.