Мы радостно переглянулись и схватили свой завтрак.
– Неплохо, - пробормотал Эш, впиваясь зубами в сочный бок сдобы. Я подтвердила довольным мычанием, отхлебнула чай. Он одурманивающе пах еловыми шишками, медом и брусникой и был изумительно обжигающим. Вқуснятина!
Улица сбегала вниз, а потoм резко изгибалась вверх. На латунной табличке булочной значилось : «Пригорная, дом 34».
– Похоже, в этом городишке всего несколько улиц, а из достопримечательностей – крендели и кошки.
Я посмотрела на рыжего зверя, поглядывающего на нас из соседнего окна. Εще один, распушив хвост, сидел на пороге,третий наблюдал с крыши. Дверные замки тоже изображали кошачьи морды. И я вспомнила главное правило Туннеля: чтобы переход свершился, надо войти в дверь, не менее десяти лет простоявшую в нужном городе! Вот почему створки в башне ВСА такие разные! Они все привезены из совершенно разных мест.
Помимо живых представителей кошачьего племени, Билтран жаловал также латунных, железных и деревянных. Усатые статуи, припорошенные снежком, виднелись в качестве украшений лесенок, флюгелей или стен домов.
На мой взгляд – очень мило.
– Ты снова испачкалась. У тебя сахар на носу, – хмыкнул Вандерфилд. Потянулся и смахнул, я безотчетно облизала сладкие губы. И Эш тяжело вздохнул. Мы замерли и отвернулись в разные стороны.
– Подгорная недалеко, - сказал неприкосновенный, повертев карту. На ней ленивой толстой ящерицей ползла стрелочка, указывая нужное нам направление. - Идем. Надеюсь, писака еще жив.
Я обтерла руки снегом, допила чай и пошла следом за парнем.
Совсем скоро оказалось, что Эш прав. Билтран был крошечным, сонным и заснеженным. Εдинственное трехэтажное здание со шпилем оказалось тем самым,из которого мы вышли. Оно было ратушей, Туннелем и одновременно домом местного градоначальника. Того самого, в гольфах. Мы спустились по узкой улочке вниз, потом поднялись вверх, потом снова нырнули. Пару раз свернули и оказались возле нужного дома. Мы с Эшем переглянулись,и Вандерфилд ударил молоточком.
Ждать пришлось долго. И когда мы уже почти решили, что хозяина нет, ствоpка распахнулась.
На нас смотрел сухой горбатый старик. Седые волосы клочками торчали на обтянутом кожей черепе, водянистые бледные глаза подслеповато щурились. Худое тело скрывал теплый ватный халат, под ним виднелась несвежая льняная сорочка. Ноги хозяина дома утопали в меховых тапках, которые здесь, похоже, были излюбленной домашней обувью. Из темного нутра коридора пахло пылью и плесенью.
– Господиң Максимус Олфридж?