– Так я не один пойду, – сказал Маркел, – а я возьму твоих стрельцов.
– А если я их не дам? – спросил Волынский. – Чего это я вдруг должен давать? Ты же сам видишь, какие у нас тут дела. Тут, как говорится, не до Бабы.
– Но мне же велено, – сказал Маркел.
– Покажи, где велено, – сказал Волынский. – И где, кстати, твоя подорожная?
– Подорожную у меня вогулы отобрали, – ответил Маркел. – А вот грамоту к тебе я уберёг. От князя Семёна грамота, от моего боярина.
С этими словами он склонился, полез в валенок, достал князя-семёнову грамоту и передал Волынскому. Волынский взял её, начал читать. А когда прочёл, положил её на стол, накрыл ладонью и сказал:
– Хорошо им там, сидя в Москве, приказывать: давай ему туда стрельцов, давай сюда! А у меня, ты видел, какие заботы? Что у меня тут за воротами творится?! Там же целая орда пришла! Хотят царёв город сжечь, до уголька последнего, и свой бесовской город поставить! Но я этого не допущу! У меня стрельцов две сотни! И у меня ещё пушка! Я её пока что приберёг, но, придёт время, выкатим. Так что некогда мне тут с тобой переливать из пустого в порожнее. – И, обернувшись к двери, громко позвал: – Кузьма!
Вошёл Кузьма.
– Распорядись о нём, – сказал Волынский, указывая на Маркела. – А у меня дела до вечера. – И сгрёб со стола грамоту, сунул её в рукав, развернулся и вышел.
Когда дверь за ним закрылась, Кузьма ещё немного помолчал, потом насмешливо сказал:
– Разгневал ты его!
– Да уж, – сказал Маркел. – Такого не разгневаешь! – Потом спросил: – Как там вогулы?
– Стоят, не уходят, – ответил Кузьма. – Может, ждут ещё кого-нибудь.
Маркел подумал и сказал:
– Это они ждут ночи. Будут Богине молиться. Они при мне каждую ночь ей молились.
– И тебя убить хотели?
– Да. Отрубить мне голову и отнести Великой Богине. Или Золотой Бабе, не знаю, как правильно.
– Правильно и так, и так, – сказал Кузьма. – А ещё можно Золочёная Старуха, она же уже совсем старая.
– Старая? – удивился Маркел. – А ты её видел?
– Га! – махнул рукой Кузьма. – Если бы видел, здесь бы не сидел.
– А где?
– В Москве, в хоромах, – радостно сказал Кузьма. – Я же всегда думал, что если вдруг разбогатею, то сразу поеду в Москву, куплю там себе дом-домище и уже нигде служить не буду, а буду только лежать на лавке и смотреть на образа. Или в окно. А окно у меня будет чистое-чистое, прозрачное-прозрачное, как у Аньянги зеркало.
– А кто такая Аньянга?
– Это Агаева дочка. Нашего Агая знаешь?
– Это который раньше у вас князем был? – спросил Маркел. – Конечно, знаю. Видел на Москве частенько.