Да вот только целиться было пока что не в кого, вогулы же ещё не вышли в поле, а по-прежнему стояли за деревьями и там кричали и выли. До лесу было далеко, не дострелить. Маркел прихватил приклад под мышку, надел рукавицы. За спиной туда-сюда похаживал десятник. Кузьма спросил, давно ли это у них так. Нет, недавно, ответил десятник, а до этого там было тихо. Значит, сейчас пойдут, сказал Кузьма.
Но он не угадал. Шаманы продолжали выть, а ляки топать и гайкать. И они всё топали и топали. Им что, думал Маркел, они грибов нажрались, им не холодно, они могут всю ночь топать, а тут уже луна взошла, стало светло, мороз крепчает, тут как бы без пальцев не остаться…
Вдруг ляки закричали очень громко, и было видно, в небо полетели стрелы, очень много. Потом вогулы вновь завыли, все разом. Маркел поморщился, подумал, что они, наверное, так же кричали, когда ему перерезали паутинку.
И только он так подумал, как снова загремели бубны, завыли шаманы – и в небо опять взлетели стрелы. Эх, только и подумалось Маркелу, а вот и вторая паутинка, и он перекрестился.
Тут же опять загрохотали бубны, загайкали ляки, и в небо ещё раз взлетели стрелы. Три паутинки, подумал Маркел, больше кричать им будет не о чем, сейчас они или выйдут из лесу и пойдут на город, или развернутся и уйдут к себе в табор и там затаятся до утра…
Но вдруг как взъярились шаманы, взревели бубны, затопали ляки, и в небо взвилась туча стрел! И ещё кто-то завизжал по-заячьи…
И стало совсем тихо. Эх, только и подумалось Маркелу, грех какой, а больше ни о чём не думалось. И у вогулов было тихо-тихо. Потом чуть слышно забубнили бубны, загайкали ляки. А потом и это стихло, было только слышно, как шуршали лыжи-ступанцы, и этих лыж было много-премного. Это, подумалось Маркелу, вогулы пошли обратно к себе в табор, и сегодня больше ничего уже не будет.
Так оно после и вышло: наши ещё постояли на стене, на подмостях, а после снизу было повеление, и все, кроме, конечно, караульных, сошли вниз и, не возвращая пищалей, стали расходиться на ночлег. Маркел с Кузьмой тоже пошли, вернулись в воеводские хоромы, там воеводский дворский отвёл Маркела в какой-то чулан и сказал, что он пока свободен. Маркел приставил пищаль к стене и начал устраиваться спать. Но тут вдруг раскрылась дверь, вошёл Кузьма, сел напротив, на лавку, и сказал, что ему велено за Маркелом присматривать.
– А то, – продолжил Кузьма, – у нас в прошлом году в Пелыме уже был такой случай: прибился к нам один казачок…
И, осмотревшись, взял Маркелову пищаль, поставил рядом со своей и опять посмотрел на Маркела. У того сразу в боку прихватило. Но он виду не подал, лёг на лавку, отвернулся к стене, закрыл глаза и подумал, что пора и честь знать. И ещё: если приснится Золотая Баба, то будет беда, а если нет…