Зверь поднимался к горным вершинам. Когда он вышел на водораздел, по долине прозвучал мощный переливающийся трубный рев. Свою «песню» изюбр начинал на низком тоне. Затем переводил октавой выше, составляющей основную часть «песни», и заканчивал отрывистым, сердитым «ах!» на низком первоначальном тоне.
«Ааа-ооо-уу-ах!» — грозно неслось по долине. Лес потемнел. Замерцали первые звезды. Бык все не унимался и продолжал реветь.
В густой темноте лейтенант отправился на табор и вскоре вышел на костер.
— Слыхал, как поет? — спросил его Рогов. — Это молодой бычок. Вот старый, тот по-другому ревет, как пороз. Ну, наслушаешься еще и старых, и молодых. Рев только начался, да и зверей здесь мало…
Охотники уговорились назавтра пораньше сняться с табора, чтобы за день добраться до реки Улан.
К полудню отряд преодолел два больших перевала и по Кочковатому ключу спустился к Улану.
У самого устья ключа, на небольшой полянке, заросшей густым пыреем, стоял ветхий односкатный балаган. Это был старый охотничий табор. Подъехав к коновязи, старики спешились и осмотрели таборную площадку. На земле лежал посеревший помет лошадей. Очаг с плотно прибитой дождями золой и старыми головешками зарос травой. Из-под балагана вытянулись к солнцу длинные стебли пырея. Зеленая плесень и белые грибы на тонких ножках виднелись под корьем. Все свидетельствовало о том, что в этом году никто еще здесь не побывал. Оборудовав стоянку по-своему, товарищи расположились на отдых.
Лошади, побрякивая путами, подошли к очагу и смачно захрустели сочной травой над самым ухом Рогова. Он поднял голову. Карька, повернувшись к своему хозяину, сдержанно заржал и, подойдя ближе, потянулся губами к его рукам. Старик ласково погладил своего друга.
— Ну, что? Посолонцевать пришел? — На приветливые слова хозяина конь ответил еле слышным ржанием. — Эх ты, каналья хитрая. Ну, ну, не лезь, уговорил, так и быть, — проворчал Прокоп Ильич. Он встал и принес на куске коры горсточку соли. Слегка прикасаясь к ней губами, Карька зачмокал и распустил слюну, смакуя каждую щепотку.
Растянувшись на своем потнике, старик с любовью следил за конем. Но усталость взяла свое: скоро он поник головой и, охваченный дремотой, заснул.
Перед заходом солнца охотники разбрелись по лесу, поднялись на сопки и заняли наблюдательные позиции.
Стоял тихий, теплый вечер, поэтому изюбры заревели очень рано. Едва солнце спустилось к сопкам, как в районе Потайного ключа, куда ушел Симов, прозвучала высоким тоном протяжная переливающаяся песня молодого быка.
Лейтенант скинул моршни и в одних волосяных чулках, связанных из волос конской гривы, осторожно пошел к ревущему зверю. Бесшумно продвигаясь опушкой и редколесьем, он поднялся на сопку повыше ревущего быка. Это облегчало наблюдение за зверем. Подойдя к нему метров на семьдесят, он обнаружил в чаще и пасущихся с быком двух изюбрих.