Он сказал, что подготовительная работа потребует от него уединения, по крайней мере, в течение недели. Это дало бы ему достаточное количество времени, чтобы расшифровать зловещие формулы в древней книге и перенастроить «Лунакорд», — музыкальный инструмент, стоявший на втором этаже его дома. Болдвин хорошо разбирался в технике и нашел на своём инструменте такие сочетания звуков, которые сбили с толку его коллег-музыкантов. Милт Херт, известный своими выступлениями на радио, сделал то же самое на Органе Хаммонда, который внешне напоминает «Лунакорд». Звуки «Лунакорда» фактически являются электрическими импульсами, которыми управляют пятнадцать циферблатов на причудливой панели, расположенной над двумя клавиатурами. Они способны подражать любым инструментам от басового рожка до малой флейты. Вариации звуков бесконечны. Болдвин посчитал, что существует более миллиона таких вариаций звуков, хотя многие звуки не будут отличаться друг от друга. Вначале я задавался вопросом, как он планировал воспроизвести такую эксцентричную музыку на обычном пианино; но здесь было уже готовое решение — научное достижение, ждущее применения.
Мой энтузиазм уменьшился, когда я шёл домой под светом бледного полумесяца. Мой друг не разъяснил конкретно, что он намеревался вызвать с помощью своей тревожной музыки. Сам Йерглер был особенно туманен в этом пункте, либо переводчик Шеффилд выбросил эту часть отвратительного текста — абсолютно логичное предположение. В самом деле, что земная музыка, то есть звуки, которые способно услышать ухо человека, может вызвать из пропасти чего-то полностью неземного? Но всё протестовало во мне против такой теории. Болдвин играл с огнём, но сами пределы человеческого познания о пространстве, времени и бесконечности будут мешать ему обжечься. Однако, Йерглер сделал это; или что-то столь же плохое, и я вспомнил предисловие Шеффилда, который написал осторожный отчёт о таинственной смерти алхимика в сумасшедшем доме.
Во время мощной грозы снаружи здания и над комнатой Йерглера прозвучала отвратительная какофония звуков. Казалось, что она звучит с самых небес. Затем загрохотали ставни на окне; дикий крик; и Йерглер был обнаружен в углу комнаты — он словно внезапно рухнул на пол от запредельного ужаса. Мёртвые выпученные глаза, на лице и теле множество отверстий, которые напоминали ожоги, но не являлись ими. Однако я знал, что многие летописцы средневековья имели прискорбную привычку всё грубо преувеличивать и искажать.
Ожидание, пока пройдёт неделя, было для меня невыносимым. Я осознавал, что Болдвин был совсем один в той комнате на втором этаже. Он, наверное, всё листал ту древнюю богохульную книгу и сочинял странную музыку на дьявольской машине. Наконец, наступила суббота, и я подошёл к двери своего друга около часа дня, потому что знал, что Болдвин уже много лет спал до обеда и не видел восхода солнца. Приободрившись от вида струйки дыма из покосившегося дымохода, я открыл провисшие деревянные ворота, прошёл под тенью клёна и постучался во входную дверь.