Органист настроил регуляторы инструмента, чтобы он выдавал звуки диссонанса, в то время как стробы вспыхнули со скоростью пулемёта, превратив мир в сменяющие друг друга фотографии. Эрика оторвалась от меня и медленными рывками пошла к сцене, это выглядело как пародия на ирреальную последовательность немого фильма.
Занавес поднялся, на сцене была группа «Электрический Комод». Огни цветомузыки по всему залу взорвались безумным узором, подобно ночной бомбардировке во время Второй мировой войны. Удушающий вопль ужаса, разрывающий мозг и истощающий нервы, вмешался в звучание «Комода», и я знал, что выступление будет необычным даже для этой группы.
Эрика была как бы не здесь, она быстро напевала слова, скользящие по острым аккордам, которые напоминали заимствования у Кентона и Стравинского из сороковых годов. Почти немедленно глубокий рёв, больше похожий на инфразвук, появился откуда-то извне. Он стал громче, чем я слышал его прежде — бездушный, голодный, неумолимый.
Хиппи в страшном парике, с блестящими от наркоты глазами стоял возле меня и кричал что-то неразборчивое. Я наклонился я к нему и уловил несколько обрывочных фраз: «Чернота… чернота безграничного пространства!.. Невообразимое пространство, полное движения и музыки… ничего подобного нет на Земле…»
Эрика изо всех сил пыталась держаться на гребне звуковой волны. Быстрее и быстрее, выше и выше поднимался её голос, но импульс шума пронесся мимо Эрики, завился в вихри над её головой, сложившиеся в застывшие звуковые волны по обе стороны от неё. Огни светомузыки приобрели тусклые, мертвенно-бледные цвета, как будто оказались под водой, — зелёные, алые, пурпурные, фиолетовые.
Я знал, что никто не мог выдержать такое напряжение. Я двинулся назад к бару, где Пит Муцио с его кинжалоподобной улыбкой прятался в тёмном углу. Схватив его за плечо, я приблизил к нему своё лицо и закричал среди грохота: «Отключи тот шум! Тот раздутый динамик или то, что вы спрятали за ним — у вас где-то должна быть панель управления усилителем. Отключите его! Это убьет её!»
Пит не улыбался теперь; он вспотел и был напуган, и впервые в его жизни он вопил, чтобы быть услышанным:
— Нет никакой пленки, никаких динамиков. Клянусь богом, я не знаю, что это! Я думал сначала, что группа издает этот шум, а они думали, что это делал я. Тогда новый парень попросил меня заниматься только своим делом, если я хотел удержать кого-либо…
Я оттолкнул Пита и побежал к сцене. Звуковое насилие повысилось до оглушительного вопля; музыканты «Комода» в испуге побросали свои инструменты. Даже светящийся экран погас, остался лишь один фонарик, чей луч метался по Эрике, отражаясь от металлических блёсток её платья и от её огромных испуганных глаз.