Истины ради надо сказать, что дела, с которыми сталкивался непосредственно комиссар полиции, то есть преступления, соответствующие ему «по рангу», тоже в большинстве случаев происходили неожиданно, хотя и вполне закономерно, приблизительно так, как мы ждем зимой снег и все же он сваливается каждый раз словно снег на голову - простите за тавтологию. В послужном списке Гарда нераскрытых преступлений почти не имелось. Далеко не все сыщики были так удачливы, как он. Впрочем, что значит «удачливы»? Успех комиссара вырастал в значительной степени из его огромного опыта, не говоря уже о его умении, как выражались в полиции, «шевелить ушами», то есть анализировать, взвешивать, тонко наблюдать и учитывать, казалось бы, ничего не значащие детали. Все это тоже пришло не сразу. Когда кто-нибудь называл умение Гарда «даром Божьим», он лишь молчаливо усмехался, лучше других зная, сколько шишек и бессонных ночей скрываются за такими «дарами», сколько лет напряженного труда, и потому «озарения свыше», так поражавшие коллег Гарда, им самим воспринимались как результат сложной, кропотливой и изнурительной работы ума и мышц. Да, именно мышц, поскольку руками и ногами тоже приходилось «двигать»; им, как и всему телу настоящего сыщика, отводилось не последнее место в розыске и вскрытии тайных пружин, лежащих в основе большинства преступлений.
Вот и теперь, отдав необходимые распоряжения. Гард бросил взгляд на часы и понял, что, хотя до конца дежурства и остались какие-то девяносто минут, ему все же не усидеть в мягком кресле на двадцать седьмом этаже управления. Интуиция, которая, вероятно, и есть родная сестра опыта, подсказала, что будет работа не только для ума - для тела тоже. Нажав соответствующую кнопку пульта. Гард коротко произнес:
- Машину к главному подъезду. Пусть ждет!
Увы, ночную кашу все же придется расхлебывать ему, а не сменщику Робертсону, которого звали в управлении «большим специалистом по мелким делам», и, действительно, на пульте вновь зажглась красная лампочка «двенадцатого».
- Что там у вас? - сказал Гард. - Я слушаю, Мартенс.
- Докладывает Таратура, господин комиссар! - почему-то излишне бодрым голосом произнес не сержант, а инспектор Таратура. - Дело плохо! Труп!
- Я так и понял по вашему радостному голосу, инспектор. Давайте подробности.
- Восемь ножевых ран, комиссар, и все, кажется, смертельные, - переходя на более деловой тон, произнес Таратура, однако не удержался и снова прибавил эмоций: - Похоже, комиссар, у нас будет «закрытая комната»!
- Да ну?! - на сей раз не уберегся от восклицания Гард. - Так уж и «закрытая»?!