– Как вы тогда выжили? – Смущённо вопрошает Данте. – Пока мы не подошли. Мы же могли и не успеть.
– Погибло слишком много, чтобы мы жили, брат. То, что я выжил – сущее чудо. Остатки рот отступили к каким-то руинам, в которых мы и готовились принять последний бой. Час, может два мы держали позиции, пока не подоспели вы. Нас к тому моменту и осталось человек двадцать. Можешь себе представить? А? Из пятисот человек выживают двадцать. И как ты думаешь, что стало в этой резне с нашим взводом?
– Господи, сколько тогда вообще от «Серых» осталось? Какие жертвы у нас? Сколько в Риме наших теперь навечно лежат?
– Не знаю, Данте. Честно, но теперь нас стало значительно меньше, может тысяч пять, может шесть. Да тебе самому вообще повезло.
– В каком смысле? – Отверзая взгляд от дороги, удивлённо вопрошает Данте.
– У вас был парень, у него было прозвище – «Копьё». Вот он сейчас до сих пор лежит в больнице. И выпишут его не скоро. У него проблемы с желудком и кишечник задело. Переломы рёбер. Не скоро теперь он встанет. Жаль его.
– А ты откуда про него знаешь?
– Парни рассказали. «Яд» и «Меч».
Машина начала тормозить и Данте позволил себе приоткрыть окно, чтобы получше разглядеть окрестности, в которые они заехали. Но из-за тотального разрушения и разграбления Рима нельзя понять, куда они приехали. Всюду глаз режут исполинские поля разрух и уничтоженных временем, да непомерной жадностью, вкупе с дикой жестокостью. Некогда прекрасные памятники истории теперь пыль и неизвестно, сколько ещё продлиться восстановление. Великая римская стройка только началась, ибо Рим город огромный и восстанавливать его более чем долго.
– Выходим, брат.
Данте поспешил прочь из автомобиля. Его туфли коснулись разворошенной земли. Каменная плитка, мусор и брусчатка – всё смешалось в бесконечном потоке кризиса. Теперь под подошвами странное месиво из кусков асфальта, камня и мусора, по которому ходят люди – деревяшки и пластмассовые большие пластины.
– Пошли, тебя уже заждались.
Юноша пошёл за братом, обойдя машину. Перед ним открылись целые кварталы, до боли напомнив родной Сиракузы-Сан-Флорен, в эпоху тотального разгрома и тирании неофеодалов. Такие же разбитые улочки, такие же остова домов, что подобно призракам из ушедших времён. Сквозь выбитые окна виднеется бедный и скудный быт людей – как они живут средь гор мусора, питаются помоями и одеваются во рваньё. Теперь до парня дошло, почему римляне, ещё неделю назад, шли с необычайным фанатизмом на верную смерть. Рим стал могилой для миллионов жителей, но теперь он должен возродиться в новом имперском величии, как и планирует Канцлер.