Парень со всех ног ломанулся к ним, оставляя шумы боя позади, но они повсюду, льются из каждого уголка в городе, ибо война идёт повсюду. Он за пару мгновений оказывается рядом с воинами.
– Стой! – Кричит парню испачканный смугловатый мужчина, нацепивший лёгкий бронежилет поверх рваного пиджака, и брюки, уходящие под туфли, защищены лёгкими щитками. – Ещё успеешь набегаться. – Подняв руку в сторону светловолосой девушки, чьи волосы собраны в хвост, молвит. – Вероника, накинь ему повязку.
Пока девушка, перекинув старенький АК-у за спину, вяжет юноше повязку, мужчина, остановивший Данте, рассказывает план:
– Наша задача прорваться к Управлению Центральным Энергетическим Узлом и взорвать его к чертям. Мы не будем его захватывать, слишком много рисков напороться на засаду внутри самого здания. Поэтому мы взвываем первый этаж и подвал. – И повернувшись к Валерону, с каменным лицом проговорил. – Я капитан Ахмат. Твоя задача провести нас как можно быстрее.
– Да, господин капитан, идите за мной.
Группа отправилась прямиком в параллельную сторону линии соприкосновения. План Данте состоит в том, чтобы совершить крюк и подобраться к нужному зданию с противоположной стороны. Тем самым группа совершает примерно лишние полтора километра, но обходит все блокпосты и сторожевые дзоты, избегая лобового столкновения.
Данте старается вести группу как можно быстрее, но в то же время осторожно, с ожиданием засады с любого направления. Их путь, словно дорога в ад – дороги, развороченные не обстрелами, но жадностью чиновников, здания, разбитые не артиллерийскими обстрелами, но ленью и коррумпированностью городских управителей и трупы людей вокруг, убитых не шальной пулей, не злым умыслом захватчиков, но алчностью городской элиты.
Юноша, идущий вторым в группе, видит всю картину разрушений, вызванных далеко не военными действиями. Его сердце обливается кровью, сжимается от боли и неистово скорбит. Он всегда видел «пейзажи» загнивающего города, трущоб, с рассадником преступности и чумы и руины минувшего величия. Но раньше эта картина была иной, совершенно. Когда-то это были в глазах парня более-менее обычные улицы, ничем не примечательные, всегда в повседневности своей не вызывающие интереса. Но теперь война. И оказалось, что ландшафты жестокой войны ничем не отличаются от воплощения города, в котором Данте и Яго живут. Что в мирное время, что в военное – ничто не отличается. И тут парень осознал, что их мир ничем не отличался от положения на войне. Только вот реальных боевых действий не было, а был «мир, который нужно хранить всеми силами», как говорили депутаты. В разуме юноши пронесли самые обычные вопросы. Мир равен войне? Не уж то непомерная жадность элиты общества заставляет её воевать со всеми, в ком, руководствуясь паранойей и алчностью, она видит врага? И насколько давно она видит врага в обычном народе?