Караульную службу в Одесском порту нес «Союз георгиевских кавалеров». Характерно, что никто не поручал ему охрану важнейшего участка города. С первых дней освобождения Одессы от интервентов георгиевские кавалеры добровольно согласились нести свою службу [3].
Белогвардейским агентам не представляло больших трудностей взять эти отряды под свое влияние. На командные должности проникли царские офицеры. Вокруг тех, кто был предан Советской власти, плелись интриги, строчились доносы, велась тщательно продуманная работа по устранению их из отрядов. Такую же подрывную деятельность проводили белогвардейские агенты в грузинском эскадроне особого назначения и в Черноморском батальоне, которым командовал матрос-анархист Стародуб.
Черноморский батальон, в котором числились 465 красноармейцев и 33 человека комсостава, сформирован был по заданию деникинского командования. Группа офицеров-белогвардейцев во главе со Стародубом пользовалась особым доверием коменданта города Домбровского [4]. Последний поручил Стародубу взять под свое командование небольшой отряд моряков, расположенный на Большом Фонтане. Вступив в командование отрядом, Стародуб и его помощники начали вербовать добровольцев преимущественно из числа бывших офицеров и, тех, кто был «обижен» Советской властью. Все, в ком Стародуб был неуверен, а прежде всего большевики, под разными предлогами переводились в другие части.
В двадцатых числах июля одесское отделение «Азбуки» сообщало в штаб Деникина: «В Одессе уже есть отряды, которые всецело находятся под нашим влиянием. Командование грузинского эскадрона, Черноморского батальона и 1-го Одесского советского броневого дивизиона в наших руках. Автоброневики не пойдут за большевиками. В одном отряде мы провалены, арестовано важное лицо можно ожидать серьезных последствий».
На Французском бульваре, 29 стоял красноармейский отряд, носивший название «Громовой». Командовал отрядом бывший солдат Марчук, и почти все командные должности занимали красноармейцы — боевые и опытные, из бывших солдат старой армии. Посетивший отряд инспектор Высшей военной инспекции отмечал: «Красноармейцы — все кадровые, очень сознательные, все коммунисты. Они голодают, но духом не падают. Люди дисциплинированные и порядочные — готовый кадр младших начальников» >{18}.
Сюда и стали наведываться деникинские агенты. Сразу раскрыть себя они не решались, прощупывали настроение отряда исподволь. 17 июля в отряд пришли два военнопленных, недавно вернувшихся из Франции. Солдат что постарше разговор с Марчуком начал издалека, жаловался на беспорядки, на плохое питание, говорил о том, что среди бывших военнопленных много желающих поступить в «Добровольческую» армию. Гость как бы между прочим поинтересовался настроениями в отряде, спросил, не высказывается ли красноармейцами мысль перейти к «добровольцам». Марчук заметил, что пришедший ведет себя как-то странно, разговор завел в отсутствии своего спутника. Трудно сказать, чем бы кончилась беседа, но тут в комнату вошел начальник штаба отряда Дмитрий Машкин, единственный в отряде офицер старой армии. В сидевшем он узнал полковника Глобачева, служившего прошлой зимой в контрразведке при одесском градоначальнике генерале Гришине-Алмазове. Второй «солдат» оказался прапорщиком Луки — тоже из контрразведки. Их немедленно арестовали и отправили в Чрезвычайный военно-революционный трибунал