Нет, на этот раз конфликт был иным, пусть в нем опять и участвовали немцы. Удивляло то, как долго эта война толком не начиналась. Как и многие другие, Маллоуэны, услыхав объявление войны на кухне по радио (где служанка тут же принялась поливать слезами овощи), ожидали, что Лондон начнут бомбить в первую же ночь — а ничего не происходило.
Когда ничего не произошло и дальше, страна более или менее организовалась, ожидая прихода беды… а та все никак не приходила. И потому, раз война пока оставалась абстрактной, страна вернулась к повседневным занятиям и обычным делам, изредка перемежавшимся военными сборами (как, например, когда Макс вступил в этот нелепый Бриксхемский отряд ополчения, где на десятерых приходилось две винтовки).
Устыдившись столь бессмысленных дел, Макс отправился в Лондон, в Министерство военно-воздушных сил, надеясь, что ему поручат какое-нибудь дело за границей. Гринуэй — их недавно приобретенный и горячо любимый дом на реке Дарт между Торки и Дартмутом, реквизировали под ясли для эвакуированных детей, хотя какое-то время миссис Маллоуэн продолжала там жить.
Именно это и привело ее в больничную аптеку в Торки, где на месте она прошла курс повышения квалификации, в результате чего и работала сейчас в колледже университета.
Когда ее первый муж Арчи служил в Королевских военно-воздушных силах, она работала сперва медсестрой-добровольцем, а затем фармацевтом больницы. Сестринская работа в Первую мировую была делом гадким, начиная с непрерывной уборки в палатах и отмывания прорезиненных простыней и кончая уходом за обожженными и помощи в операционной: все это было не для слабых духом.
Ухоженные дамочки с романтическими фантазиями о том, как будут обтирать пылающие жаром лбы отважных юношей, быстро ломались после того, как им приходилось наводить порядок после ампутаций и отправлять отнятые конечности в госпитальный крематорий. Миссис Маллоуэн продержалась пятнадцать месяцев — и осталась бы и дальше, но грипп, подхваченный из-за переутомления, и возможность работать по расписанию привели ее в аптеку.
Там она нашла спокойствие, которое редко бывает в больнице. Работа фармацевта, поначалу сложная, хорошо сочеталась с ее давним интересом и способностями к математике. Сортировка, систематизация, регистрация, измерения, символы и знаки, знакомство с видом и свойствами различных веществ — все это было для нее сродни поэзии.
К тому же аптека выполняла жизненно важную функцию ничуть не меньше операционной: она видела, как самоуверенный, но небрежный фармацевт приготовил смесь на основе расчетов, где неправильно была проставлена запятая в десятичной дроби. Она решила не ставить этого человека в неловкое положение (и не убивать какого-то ни в чем не повинного пациента) и пролила смесь, кротко выслушав выволочку за неуклюжесть…