— Оставь меня.
Она не кричала. Просто просила, с неизменной кротостью, к которой порой примешивалось удивление, ведь я упорно не прислушивался к ее мольбам.
— Тебе нужно идти,— говорил я.
Я повторял, что так нужно, ничего не объясняя, да и знал ли я сам, нет, не знал, почему это так уж необходимо, чтобы она шла и шла дальше. Временами она верила мне и несколько минут послушно переступала ногами. Потом хмель снова брал свое, и она опять, в который раз, просила оставить ее в покое, всячески стараясь затормозить мое продвижение вперед. Тогда я снова принимался убеждать ее, что ей непременно нужно идти дальше. Ни на секунду не терял я надежды, что в конце концов мы доберемся с ней до площади. И мы добрались. Как и я, она машинально уселась на террасе первого же попавшегося кафе, того самого, где всего какой-нибудь час назад сидел я. Откинула голову на спинку стула и не двигалась, сидя спокойно, с закрытыми глазами. Подошел официант. Тот же самый, что и утром. Узнал меня и поздоровался. Потом как вкопанный встал перед нами и не сводил с нас глаз. Все понял и вежливо улыбнулся.
— Одну минутку,— попросил я.
Он сразу отошел. Я нежно позвал ее:
— Анна…
Она открыла глаза, я убрал ей назад волосы. Она совсем расслабилась. Ей было очень жарко, намокшие волосы прилипли ко лбу.
— Сейчас мы возьмем мороженое,— сказал я.
Подозвал официанта, стоявшего в нескольких метрах от нас и не сводившего с нас любопытного взгляда. И заказал ему две порции мороженого.
— С каким ароматом?
Этот вопрос вызвал у меня приступ смеха. Он снова все понял.
— Думаю, ванильное,— посоветовал он.— Оно лучше всех остальных.
— Нет,— запротестовала она,— не хочу никакого мороженого.
Официант посмотрел на меня вопросительно.
— Два ванильных,— подтвердил я.
Она не возражала. Глядела на прохожих. Теперь их было много. Уже близился вечер. Однако грузовики по-прежнему шли непрерывным потоком. И обычных автомашин в этот час тоже хватало. Вернулся официант с двумя порциями мороженого. Мороженое оказалось не из лучших. Она съела одну ложечку, поморщилась и перестала. Потом с каким-то смутным интересом стала наблюдать, как я ел свое. Я покончил с ним, выскреб до дна. На бульваре образовалась пробка, и вся площадь была запружена грузовиками и автобусами. Два автобуса остановились прямо напротив нашего кафе, один полный девочек, другой — мальчиков. Все автомашины одновременно гудели клаксонами. Мальчишки пели «Подле моей блондинки», а девочки одновременно с ними распевали какую-то английскую песенку. Перед автобусом с мальчишками стоял еще один, с пожилыми американками, растроганно смотревшими на ребят. Шум был невообразимый. Она зажмурилась, явно с трудом перенося все это. Совсем не понимая происходящего и в то же время будто смирившись, как если бы я перенес ее с яхты на эту террасу, пока она спала. Лицо ее было по-прежнему печальным. Но она уже немного протрезвела.