— Ты любишь его,— проговорил я.
— Я не видела его уже три года.
— Ну и что?
— Думаю, когда отыщу его, он будет мне нравиться, как и раньше…
— Тебе очень хочется найти его?
— Когда как,— медленно проговорила она,— иногда я даже о нем забываю на время.
Она поколебалась, потом добавила:
— Но даже когда я забываю о нем, я все равно никогда не забываю, что ищу его.
Глаза ее приняли какое-то слегка растерянное выражение, будто она призывала меня поразмыслить над этой странной загадкой и ждала, не смогу ли я просветить ее на сей счет.
— Выходит, так ты и живешь своей великой любовью, одна в целом море?
С этого момента я поклялся себе никогда ничего не пытаться ей объяснять, пусть даже, чего не бывает, наступит такой день, если этот день вообще когда-нибудь наступит, когда я и вправду лучше ее самой разберусь в этой загадочной истории.
— Этим или чем-нибудь другим, какая разница,— заметила она.
Чтобы проговорить эти слова, она приблизилась ко мне и уткнулась лицом мне в плечо. Я поднял ее голову и посмотрел на нее.
— Мне никогда еще не приходилось встречать женщин гибралтарских матросов,— признался я.
— Ну и что?
— Да нет, просто, наверное, это как раз то, чего мне всегда не хватало.
Всякий раз, когда мои губы прикасались к ее, я почти терял сознание от счастья.
— Я рада,— сказала она,— что ты пришел.
Я расхохотался.
— А что, было много таких, которые отказывались? Неужто такое случалось?
Она тоже рассмеялась от всей души, но ничего не ответила. Мы продолжили путь к небольшому понтонному мостику, где ее ждал катер. Уже было видно, как мерцал на нем сигнальный огонь. Я обнимал ее за талию, в общем, я почти нес ее — чтобы лучше следовать за ней по пятам.
— Временами тебе надоедает его искать, ведь правда?
— Да, бывает,— ответила она, потом, поколебавшись, продолжила: — Временами мне бывает немного одиноко.
И как-то смущенно добавила:
— Ведь прошло уже столько времени…
Я остановился.
— Понимаю.
Она рассмеялась. Мы вместе посмеялись. Потом двинулись дальше.
В катере был матрос. Спал. Она его разбудила.
— Я заставила тебя ждать,— ласково извинилась она.
Тот ответил: ничего, какая разница; потом спросил, хорошо ли она повеселилась.
— Делу — время, потехе — час,— произнес я, обнаруживая свое присутствие,— просто мы задержались там на два часа вместо одного.
Я был пьян. Матрос рассмеялся, и она тоже. Ведь, если разобраться, весь тот день я не просыхал. Потом без всякого стеснения растянулся на дне катера. Наконец-то я решился оставить другим утешительную простоту их моральных устоев.
*
До нее у меня не было женщины. Жаклин этой ночью превратилась в какое-то древнее воспоминание, которое уже никогда больше не причиняло мне боли.