— Но в мире,— заметил я,— немало затерянных уголков, не только одна Сахара.
— Само собой, да только человек, о котором я говорю, ни за что не выбрал бы себе подобного убежища.
— Понятно,— согласился я. Потом машинально добавил: — Послушай, а может, ты все-таки немного не в себе?
— Да нет,— успокоила она меня,— если я и не в себе, то куда меньше всех остальных.— Потом продолжила: — А вот города, они, наоборот, куда безопасней. И только на асфальте могут дать отдых усталым ногам гибралтарские матросы.
Она замолкла.
— Пойду принесу тебе стакан вина,— предложила она.
Всякий раз, когда она делала какое-то движение — ела, подносила ко рту стакан с вином, вставала,— я чувствовал это, и с каждым разом все острее и острее.
— Защита десяти тысяч прохожих Канбьеры, главной улицы Марселя,— продолжила она,— вот единственная передышка, единственное прикрытие для гибралтарских матросов.— Потом едва слышно добавила: — Это итальянское вино.
Я выпил. Оно мне понравилось. Похоже, ей доставляло удовольствие, что я пью его так охотно.
— Ничего себе приключение,— со смехом заметил я.
— Ты хочешь, чтобы я и дальше говорила?
— Сколько сможешь,— ответил я.
— Только там,— проговорила она,— человек, вынужденный скрываться, способен как бы возродиться и снова обрести способность наслаждаться бесчисленными радостями жизни. Он может ездить в метро, ходить в кино, провести ночь в борделе или на скамейке парка, помочиться где захочет, гулять где заблагорассудится, чувствуя себя в безопасности, пусть относительной, но какой ему не найти ни в каком другом уголке мира.
— И что, ты никогда в жизни так больше ничем и не занималась, только и делала, что искала этого своего матроса с Гибралтара, так, что ли?
Не отвечая, она встала и пошла, чтобы принести мне еще стакан вина.
Тем временем в баре появились другие матросы, они тоже с любопытством разглядывали новичка. Я пил вино. Мне было жарко. Вино было вкусное и прохладное. Мне было безразлично, глядят на меня или нет. Она по-прежнему не сводила с меня глаз, нежных и немного насмешливых.
— Что касается меня,— ответила она наконец,— я пока еще не наискалась…
Потом едва слышно, со смехом, явно доверительно добавила:
— И часто ты собираешься донимать меня подобными расспросами?
— Мне просто трудно сказать тебе, когда надо остановиться,— возразил я.
Она снова встала, пошла к бару и вернулась с третьим стаканом вина.
— Было бы лучше,— заметил я,— если бы ты принесла сразу целую бутылку.
— И правда,— со смехом ответила она,— как это мне самой не пришло в голову!
В этом берете на голове она и сама немного напоминала матроса. Волосы рассыпались по плечам, но она не обращала на это никакого внимания. Когда я допил очередной стакан вина, она почти шепотом заметила: