СССР, значит... Ослабела, что ль, моя рука или еще что, но ветер вдруг вырвал мой документ, понес его над водами. Паспорт, раскрытый на всех страницах, взмыл вдруг в невидимом и неведомом турбулентном потоке и воспарил над мутной белесой слепящей бездной.
Ледяной ужас охватил все мое существо. И вовсе не потому, что я струсил грядущих объяснений с СОВЕТСКИМИ, которые скажут мне, что раз я потерял такую священную вещь, как советский паспорт, то никуда я до конца дней своих больше не поеду, как, кстати, никуда практически не ездил и до этой странной поездки. Чего бояться? Темные дни миновали, товарищи! Час, знаете ли, искупленья пробил... Но! Я вдруг живо представил другое: как меня, беспаспортного, гонит тычками обратно в Польшу проснувшийся немецкий солдат, а польский спекулянт оказывается не простым гражданином, и в Польшу меня тоже не пускают.
Я поселяюсь на мосту. Обживаю слабый остров, намытый дрянью. Варю суп в консервной банке. Устанавливаю дипломатические отношения сначала с Польшей и Германией, а потом и с любимой Россией. Обо мне пишут в газетах. Богатею. Строю вертикальный дом, где на первом этаже расположится оффшорный банк, а на втором - сами знаете что. Помогаю родной сторонушке с ее "неокрепшей демократией". И так далее...
Ветер трепал меня, крутил, забивал воздухом легкие, и со мной вдруг на секунду случилось то, чего не бывало со мной доселе и не будет больше нигде и никогда. Понимаете, мне трудно это объяснять... Не хочу, да и время еще не пристало... Но мне внезапно все стало ясно, как выражался упомянутый писатель Гоголь, "во все концы света". В частности, я вдруг понял, что в 1991 году в Москве будет коммунистический путч, потом коммунисты будут судить коммунистов, но коммунисты же коммунистов оправдают, вследствие чего в 1993 году будет путч другой, который закончится перманентной бессмыслицей; что в перспективе пульсирует Чечня, в августе 1998-го в России непременно случится финансовый кризис, а в 1999-м обязательно заполыхает на Балканах, после чего китайцы высадятся на Луне, Финляндия проголосует за монархию, по Москве-реке будет ездить на велосипеде человек, похожий на Маркса, вздрогнет Америка. Понимал я, что счастье мое на острове если и состоится, то будет совершенно недолгим: в 1997 году придет обширное наводнение, и остров этот снесет осенней ночкой вместе со мной неизвестно куда. Мне и еще кой-что стало в ту минуту ясно, да говорю же, что не пришло еще время обо всем рассказывать и никогда, по-видимому, не придет.
Зато на смену ледяному ужасу пришло отчаянное отупение, и я, раз уже все так сложилось, решил сигануть с этого моста вниз головой враз и навсегда.