.
Совершенное тело ее было окутано плащом цвета ранних сумерек. Сердце Учая заколотилось, рот открылся, будто для крика.
— Вечная дева, явившая свет и залившая небо сияньем,
Пальцы твои холодны, но касанье их слаще, чем мед.
Кто опалился страстью твоей — не желает иного удела.
Тот, кто упился негой твоей, — другой не возжаждет вовек…
Учай словно вспыхнул изнутри. Он пылал от макушки до кончиков пальцев на ногах. От прекрасной девы, что шествовала по небесам, веяло спасительной прохладой. Он шагнул к ней, и вдруг тяжесть и жгучая боль исчезли. Тело его окатило волной такого неземного облегчения, что он сам воспарил навстречу Богине.
— Голос твой громом звучит над притихшей землею,
Молнией взгляд твой пронзает своды миров,
Птицы твои рождены из чернейшего мрака,
Ищут добычу тебе и души уносят в когтях.
Она протянула к нему руки — и будто два огромных вороновых крыла распахнулись за его спиной. Он устремился в сверкающее небо, коснулся ее пальцев — и вспышка ярче летнего полуденного солнца залила ночное небо светом от края до края.
Тело Учая сотрясала дрожь, с губ срывались стоны, а Зарни продолжал свою песнь — негромко, но твердо, будто забивая в плашку гвозди.
— Серп занесен твой над миром, над старым и малым.
Каждый живущий безропотно участи ждет.
Двери небес отвори мне, прекрасная дева!
Сердце свое отвори, сердце мое забери!
Сознание покидало сына Толмая. Мир катился по кругу, вращаясь все быстрее, распадаясь на яркие пятна, наполняя все тело немыслимым блажеством. Колени Учая подкосились, он рухнул ничком и начал скрести ногтями шкуры, покрывавшие настил. Зарни смолк и усмехнулся, слушая, как бьется в беспамятстве могущественный вождь Ингри-маа.
Дождавшись, пока Учай наконец перестал метаться, Зарни спросил:
— Ну что, ты по-прежнему желаешь обрести божественную силу, чтобы приструнить дочь Тумы?
— Что я должен сделать? — пробормотал сын Толмая, ошалело поднимая голову.
— Слушай же меня, — размеренно заговорил песнопевец. — Не думай о Мине, не думай о власти над ингри. Все, что ты пожелаешь, придет само. Твой истинный враг — Арьяла! Да не будет тебе покоя, покуда она стоит на твоем пути…
Когда Учай вошел в приготовленную для молодых клеть, сидевшая на лавке Мина даже не встала — лишь исподлобья зыркнула на мужа. По обычаю она пришла сюда первая, тайком улизнув со свадебного пира. Родичи старательно делали вид, что не видят, как она уходит. Вскоре после нее удалился и молодой супруг. Вся прочая родня, и старая, и новая, осталась в разубранном овине за длиннющим столом — есть, пить, веселиться. А место Учая и Мины за столом заняли две соломенные куклы в повседневной одежде молодых. Эти куклы призваны были защитить их от сглаза и обмануть злых духов, которые, как осы на мед, слетаются на всякую великую перемену в людской судьбе, будь то уход души к дедам или зачатие новой жизни.