Стараясь не привлекать внимания, Ашья прокралась к тропинке, по которой таскали снедь, и притаилась там. Ждать пришлось недолго. Правда, она надеялась, что появится всего один малец, несущий бурдюк или зажаренную рыбину. Но прислужников оказалось двое. Затаившаяся в густой траве накхини осталась не замеченной подростками, несущими подрумяненного на вертеле кабанчика. Когда те поравнялись с ней, она выставила ногу так, что второй мальчишка рухнул наземь. Ашья мгновенно оказалась сверху, и длинная острая шпилька, упрятанная в ее волосах, вонзилась ему в ямку под затылком. Подросток умер, не издав ни звука. Второй отрок, все еще полагая, что его приятель оступился, повернул голову — и тут же длинное граненое острие уперлось ему в гортань.
— Тихо!
Ашья знала по-вендски пару десятков слов, да и те кое-как, но отрок явно ее хорошо понял. Мальчишка лет двенадцати глядел на нее широко распахнутыми голубыми глазами, застыв от ужаса.
— Идти вперед! Молчать! Ты говорить — я убивать, — свирепой скороговоркой пробормотала она. — Ты молчать — ты жить.
Мальчик все глядел, не смея отвести взор. Он как будто понимал, кто перед ним, но глаза его отказывались верить очевидному. Возникшая прямо из тьмы смуглая чужачка c блестящими глазами казалась ожившим ночным кошмаром. Откуда здесь, на пороге общинного дома, одна из вражьего змеиного племени?!
— Идти! — вновь прошипела Ашья.
Мальчишка схватился за ручки деревянного подноса и, ощущая спиной колючий взгляд страшной гостьи, пошел вперед.
В большом доме вокруг длинного стола восседало полторы дюжины богато разодетых бородачей. Они горланили и спорили, перекрикивая друг друга, размахивая руками, хохотали и запивали съеденное и сказанное хмельным медом. Ашья прислушалась, стараясь уловить в их речах знакомые слова. Поняла она не много. Однако слова «рубить», «голова» и «кол» разобрала вполне четко.
Сидевшие за столом накинулись на жареного кабанчика так, будто перед этим не ели несколько дней. Ашья, которая в походе ела от случая к случаю, не сходя с седла, при виде их трапезы ощутила приступ голода и жгучей ненависти. На отроков, которые притащили блюдо, старейшины вендов даже и не взглянули.
— Уйдем, пока они едят, — потянув ее за рукав, вдруг прошептал вендский юнец. — Заметят — убьют! Пошли, я тебя выведу…
Ашью несказанно удивило желание отрока спасти ее. Сама она на его месте улучила бы подходящий миг и подняла такой шум, что и мертвые бы поднялись из могил. Неужели голубоглазый так боится смерти? Но нет — тогда бы не болтал…
— Молчать! — цыкнула она и оттолкнула его в сторону.