Я моргнула от бушующей в его глазах бури.
– Я никуда не собираюсь, Шейн.
По крайней мере, не сегодня.
Шейн набросился на меня с сомнением.
– Ты уверена? Теперь ты знаешь правду, мою правду. Я не тот парень, которым ты меня считала.
Я быстро вдохнула, мне был необходим кислород. Шейн доверил мне свои секреты, а я до сих пор не могу выдать свои.
– Нет. Это не так. Ты намного лучше.
Он остановил пьяного водителя, прежде чем я набралась смелости позвонить «9-1-1». Он полетел повидаться с братом, а я все еще пряталась от отца. Шейн был храбрым, а я нет.
Хриплый хохот разорвал воздух.
– Почему?
На мгновение мне захотелось все ему рассказать. Мою историю. Мою боль. Мою ложь.
Я открыла рот, исповедь вертелась на кончике языка. Пока я не посмотрела в глаза Шейну и не затолкала ее обратно. Она закрутилась у меня в животе, там, где ей самое место.
В отличие от последнего раза, когда у меня было искушение сказать Шейну правду, когда мне не приходилось сдерживаться, потому что я не доверяла ему.
Но это был момент Шейна. Он был достаточно храбр, чтобы поделиться со мной своей уродливой историей. Вывалив свое собственное дерьмо, я бы уменьшила ее значимость.
Для человека, который жил в центре внимания, Шейн держал очень много в темноте. Сегодня он зажег свечу. Только для меня.
Я хотела отдать этому должное.
Или, может быть, я просто искала предлог, чтобы задержаться в своей тьме.
Потому что, если бы он узнал, что я сделала, то смотрел бы на меня так же?
Проведя ладонями по сильной челюсти Шейна, я накрыла его лицо ладонями, желая стереть скептицизм, уставившийся на меня.
– Потому что ты настоящий. И сегодня ты честен, – я поцеловала его в поджатые губы. Поцелуй не вернулся. Мое сердце екнуло, и я откинулась назад. – Давай жить дальше, Шейн. Только мы, только сегодня. Оживай со мной.
Золотые искры в его глазах заполыхали. Его рука изогнулась вокруг моей головы, впиваясь в мои волосы.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты неотразима?
– Нет, – простонала я, пока Шейн сдерживал дыхание от своих губ.
– Только я?
Моя грудь вздымалась от торжественного хрипа в его голосе.
– Да. Только ты, Шейн. Только ты.
Чувственная улыбка растянула его полные губы, зрелище более прекрасное для меня, чем даже восход солнца.
– Все верно, – прошептал Шейн. – Моя девочка.
Шейн
Когда кайф от выступлений начинал пропадать, появлялся соблазн сохранить это ощущение любыми средствами, которые были под рукой. Выпивка, таблетки, девочки. Все они были частью жизни в дороге, и из-за них было больше, чем парочка туров, которые я едва помнил.