– Эти придурки, которые пьют из стеклянных бутылок на пляже, а потом оставляют их пустыми или разбитыми, чтобы на них кто-то наступил.
Посадив меня на кухонный стол, Шейн исчез в прихожей, вернувшись обратно с аптечкой в руке. Размахивая пинцетом, он извлек безобидный на вид осколок коричневого стекла, по размеру немного больше кончика пальца. Очистив рану, он обработал ее антисептической мазью, налепил лейкопластырь, аккуратно разгладив липкие края.
– Как новенькая, – вынес вердикт с натянутой улыбкой.
– Благодарю, – я наклонилась к вытянутым рукам Шейна, скользнув по его телу, пока моя здоровая нога не коснулась пола, сумела проковылять несколько метров, прежде чем стон Шейна заставил волосы на моей шее встать дыбом.
В следующее мгновение надежда вновь промчалась по моим венам с каждым шагом Шейна, поднимающегося по лестнице, пока я снова не оказалась в его объятиях. Он открыл дверь в мою спальню и устроил меня в центре мягкого матраса.
Была видна его нерешительность, когда он отдалялся от меня, или мне это просто показалось?
– Спокойной ночи, Делэни, – на миг в глазах Шейна мелькнула короткая вспышка эмоции, которую я слишком хорошо знала. Сожаление.
Дюжина разных «прости» засоряли мое горло, когда Шейн вышел из комнаты, натянув на лицо жесткую маску.
Мягкий щелчок двери отскочил от груди, как ударная волна.
Я еще долго пялилась на белую прямоугольную плоскость, желая чтобы она открылась. Но дверь упорно оставалась закрытой, современная хромированная ручка была неподвижна.
Потому что Шейн закрыл ее. И хотя это была моя вина, мне было больно от отсутствия ощущений его рук вокруг меня, тепла его плеча, согревающего мою щеку.
Мне стоило быть благодарной. В конце концов, я была той, кто затормозил. Шейн просто среагировал на мои слезы. Печальный смех вырвался из моего горла. Всего несколько часов назад я обвинила его в том, что он обращается со мной, как со шлюхой. А спустя время, сама умоляла его трахнуть меня на открытом воздухе, где любой мог нас увидеть. Но когда он понял, что я не готова, то просто извинился передо мной.
С тех пор, как мы встретились, я была то холодной, то горячей, посылала смешанные сигналы на каждом шагу. Единственный, кто заслуживал извинений, был Шейн.
Я вела себя хуже группи. Как круглая идиотка. Кокетка. Ханжа. После сегодня можно считать его сумасшедшим, если он все еще хочет меня.
Из открытого окна подул соленый ветерок, и мои соски сморщились под тонким пеньюаром. Вспомнив ощущение рта Шейна на моей груди, тоскливо заныл живот.
Головой я понимала, что еще не готова спать с Шейном, что это была ужасная идея, но, к сожалению, до тела данное послание не доходило. Со стоном огорчения я снова упала на матрас, задаваясь вопросом, не разговаривал ли Шейн сейчас по телефону с Тревисом о моем увольнении.