Невинность, приправлявшая ее губы, заставляла закипать мою кровь с каждым поцелуем.
Сердитый крик вырвался из моего горла, пока я тер голову, втирая шампунь словно безумный. Слова Делэни проделали дырки в моих барабанных перепонках, пронзили кожу и череп, чтобы обосноваться в моей голове. Она не играла в недотрогу. Она вообще не играла.
Возможно, в этом и была проблема. Я был игроком. В жизни, на сцене, везде. А Делэни – нет. Делэни как милый малыш, который вытянул неудачный жребий.
Мы собирались быть неразлучными следующие сто восемьдесят дней, плюс-минус, и я уже украл все ее карты. Узнает ли она меня получше к концу?
Наверное, нет.
Какой-то редактор, который хотел увеличить продажи журналов, провозгласил меня королем рока.
Это вряд ли.
Я был преступником. Клоуном. Претендентом на трон.
И, возможно, причиной слез Делэни было то, что она видела меня насквозь, инстинктивно вычислив хаос и разруху, которые следовали за мной. Не хотела в этом участвовать. Иметь с этим что-то общее.
Слова песни, которую я еще не написал, обернулись вокруг моей груди, ритм моего пульса – низкий, зловещий бит, который я видел, словно заметки на диаграмме аккордов. Я впечатал хромированную ручку обратно в кафельную стену, отключив воду с большим усилием, чем было необходимо. Обернув полотенце вокруг талии, я затаил дыхание, когда проходил мимо двери Делэни, будто был на кладбище, слегка отступая, и направился в небольшую звуковую комнату, которую построил на нижнем уровне моего дома. Музыка была единственным, что поддерживало меня, единственным местом, где я мог разгружать каждую сумасшедшую, дерьмовую, замечательную, ужасную мысль, захламляющую мой разум. Мысли становились словами, слова – текстами. И в правильном сочетании слова превращались в целые песни.
Мне нужна тетрадь и гитара. Как можно скорее, прежде чем мелодия в моей голове исчезнет и слова ускользнут за пределы досягаемости. Такое было не часто, что песня прорывалась через мой разум в необходимости быть услышанной. Много лет назад идеи приходили легко, как правило, после первого выпитого бокала ночью. Или утром. Грустные отражения моей реальности эхом отдавались в каждом слоге, а неотесанность первых песен привела «Nothing but Trouble» к славе.
Что бы ни произошло между мной и Делэни, оно все еще будет там утром. А может и нет. Сегодня вечером я напишу об этом, а завтра столкнусь с этим.
Хотел бы знать, что с этим делать.
Но не знал. Не имел ни малейшего представления.
Глава Десятая
Делэни
Натянув одеяло на голову, я упорно игнорировала шум беспокойного прибоя, ведущего борьбу с тихоокеанским побережьем. И стук в мою дверь.