Просто перестань. Перестань думать, Мелоди.
Я так и сделала — через час или около того.
Со слипающимися глазами я рухнула на диван. Фоном слышались какие-то звуки, но мне было не понятно, что это. Поначалу казалось, что это телевизор, но затем стало ясно, что он выключен. Изображения не было, а звук шел, ясный и отчетливый. Я широко распахнула глаза, когда услышала слова, показавшиеся мне знакомыми… очень знакомыми.
И этот голос?
«День наступивший — новое начало,
И ты сейчас должна решить, что с нами будет,
И сделать так, как твое сердце подсказало.
Но знай: никто сильней меня тебя не любит…»
(Примеч.: здесь и далее строки из песни «Wanderwall» Oasis)
Айзек.
Айзек, стоящий с гитарой на тротуаре.
Айзек, поющий под снегопадом.
Айзек, поющий эти слова мне. Мне.
«О, сколько я хочу тебе сказать, но как — не знаю...»
Наши взгляды встретились, он улыбнулся, и его очки слегка съехали к кончику носа, придав присущей только ему сексуальности.
У меня от удивления приоткрылся рот, а сердце забилось в такт музыке. Айзек с силой ударял пальцами по струнам, ладонью постукивая по деревянному корпусу гитары.
Прохожие таращились на него — некоторые даже останавливались, несмотря на снег, и поворачивались в мою сторону, чтобы увидеть ту, для которой он поет — девушку с розовыми волосами, выглядывающую из окна.
Невероятно: он играет… и поет под моим окном. Поет «Wanderwall» — его песню. Нет, нашу песню. Я прикусила палец и улыбнулась.
«…И совершенно удивлен, что до сих пор стою здесь…»
Я схватила свой белый махровый халат с головой единорога на капюшоне и, даже не потрудившись взять ключи и не посмотревшись в зеркало перед выходом, как положено леди, выбежала из квартиры.
Мужчина, которого я любила, пел мне серенаду, и я, как минимум, должна была прилично выглядеть. Но только не я. Не Мелоди. Нет, я сбежала к нему по лестнице в пижаме, с взлохмаченными волосами и с широкой улыбкой, которая шла изнутри, согревая разбитое сердце и залечивая израненную душу.
«Мужчина, которого я люблю», — крутилось у меня в голове, когда я подошла к двери и услышала пение Айзека:
«Скажу: меня спасла, вернула к жизни.
Мне есть за что тебя благодарить.
Теперь ты для меня — вершина мира,
Вершина, что мечтаю покорить».
Я толкнула дверь и засмеялась, когда наши взгляды вновь встретились.
«Ты, ты моя неприступная вершина», — хотела я сказать ему. Хотела сказать, что просто не могла перестать думать о нем. С самого первого дня, как встретила его. С самого первого взгляда… бабочки, мои глупые бабочки, были правы. С того дня. Как и эта песня, Айзек не шел у меня из головы.