— Ты права. Между нами только секс. Но мне непривычно слышать такое заявление от женщины.
— Твои любовницы требуют от тебя чего-то большего?
— Я устанавливаю основные правила с самого начала. Я откровенно заявляю, что меня интересуют только физические отношения, и они соглашаются. — Он усмехнулся. — Но рано или поздно они начинают думать, что могут меня приручить.
— По-моему, тебя невозможно приручить, — рассеянно заметила она и сглотнула, ощущая на языке странный едкий вкус. Не секрет, что у Талоса была куча любовниц до нее, и их будет у него еще больше после того, как она вернется в Париж через неделю. — Ты неукротим, как волк.
Он расхохотался:
— Я наслаждаюсь жизнью. И я не хочу становиться ручным.
Она лукаво посмотрела на него, задаваясь вопросом, почему не до конца поверила ему. Талос не был с ней полностью откровенен.
— Значит, у тебя никогда не было романов? — спросил он.
— У меня были бойфренды, — уточнила она. — Но их было мало.
— И они не пытались затащить тебя в постель? Они были геями?
Она удивленно хохотнула:
— Я полагаю, такое возможно. Но между нами не было физического влечения.
— Дружеские отношения?
— Вероятно. — Она сглотнула. — Мы целовались. Но мои парни предпочитали обсуждать эксцентричность Моцарта и ее влияние на его музыку, а не заниматься со мной сексом.
Он сверкнул улыбкой:
— Я мало знаю о Моцарте, но если бы я знал о нем достаточно, то готов был бы обсуждать его музыку с тобой, раздевая тебя.
— Вот этого я и избегала, — призналась она.
— Тебе нравились эти мужчины, потому что рядом с ними ты чувствовала себя в безопасности? — спросил он.
— Да. — Она помолчала, чтобы собраться с мыслями. — Да, ты прав. После развода с моим отцом моя мать безумно влюблялась в многих мужчин, но не смогла удержать ни одного из них. Она страдала, и мне было больно это наблюдать.
— Почему она не смогла удержать их?
Она покачала головой и глубоко вдохнула:
— Я не знаю. Я думаю, мой отец избаловал ее во время их брака. Он обожал ее, поклонялся ей. Пятнадцать лет он относился к ней как к королеве. Этого же она ждала от других мужчин. По-моему, именно это отталкивало ее любовников. Они западали на ее красоту и славу, но, когда понимали, как она несчастна, сразу сбегали. Ей было очень больно. Она улыбалась и пела, притворяясь, будто ничего не случилось, но за закрытыми дверями она рыдала, как ребенок.
— И ты видела это? — Она кивнула. — Я понимаю, почему тебе было ее жаль, — тихо сказал он.
Он часто был свидетелем страданий собственной матери, и это сильно ранило его в детстве. Он чувствовал себя беспомощным, потому что не мог ей помочь.