– Эдик? Как думаешь, что нам лучше сделать?
Шестиног, пробравшийся внутрь вслед за мной, многозначительно пискнул, немного помолчал, а затем выдал:
– Нато итти на тохоку и упифать там лютей!
Я не сразу понял, что именно он имел в виду, но затем все же догадался – и восхитился.
Имея в распоряжении крупнокалиберный пулемет, можно было с легкостью наводить ужас на какой-нибудь отдельно взятый перекресток, грабить проходящие мимо караваны, поджигать седалища их владельцам, а также заниматься прочими интересными вещами. Оставалось лишь найти подходящую дорогу и доехать до нее.
– Молоток, волосатый!
Спустя минуту бронетранспортер взревел мотором, дернулся вперед, снес какое-то худосочное деревце и уверенно заглох. Пришлось как следует обложить его по матушке, завести снова...
На этот раз машина прыгнула вперед, свернула в небольшую яму, выскочила из нее, а затем начала вилять из стороны в сторону, почти не слушаясь руля.
– Да твою же... м-мать! – Я прикусил язык и на время заткнулся, изо всех сил цепляясь за неудобный руль. – Ф-ф-ф-фак...
Обзор был откровенно никакущим, ориентироваться приходилось лишь по приборам и карте, так что наш путь оказался наполнен болью и страданиями – проклятая колымага скакала будто взбесившийся тушканчик, нас с Эдиком мотало по кабине, лупило обо все подряд...
– Х-хосяин... кх-хааап!
Глядя на расплющенного по приборной панели таракана, я еще раз выругался и все-таки нажал на тормоз.
Лучше от этого не стало. Бронетранспортер пошел юзом, душераздирающе взревел и окончательно умер, Эдик, совершенно потеряв ориентацию в пространстве, шлепнулся на пол, издав при этом душераздирающий полуписк-полустон, а я крепко треснулся головой о какую-то стойку. Но хуже всего оказалось то, что дальнейшие попытки привести в чувство стальное чудище успеха не принесли – машина, не выдержав произвола неопытного водятла, действительно сдохла.
– Ну и фиг с ним...
Поняв, что до искомой дороги осталось еще черт знает сколько, я перебрался на кресло стрелка и, уткнувшись в некое подобие перископа, начал рассматривать окрестности.
Говоря откровенно, мы снова попали в какую-то задницу мира. Привычное редколесье, развалины довольно большого особняка, ржавый пикап, заросшая пожухлой травой проселочная дорога...
Заметив в одном из разбитых окон упитанного шмеля, я хмыкнул, перевел на него перекрестье прицела и осторожно придавил клавишу спуска. Раздался грохот, сверху полетели остро вонявшие порохом гильзы, стена дома окуталась эффектными облаками кирпичной пыли, а крайне впечатленный всем этим перформансом шмель неторопливо улетел в лес.