Иногда поезд простаивал помногу часов из-за воздушной тревоги. Наконец прибыли на вокзал в Бреслау, сегодня Вроцлав, после долгого перерыва появились горячие напитки. Прошло много лет, но я все еще помню эту платформу. Позже, когда я был во Вроцлаве, я еще раз побывал на ней. Мы двигались дальше. В Ризе нас встретили приветливые помощники Красного Креста с продовольственным снабжением, хлебом, кофе с молоком и чаем. Здесь еще не было войны. Мать заметила: «Мы в Саксонии. Отсюда фабричные девочки приезжали к нам на помощь с уборкой урожая». Далее – Хемниц, ночь, долгое ожидание. Мать снова заметила: «Хемниц – это Манчестер Германии. Отсюда мы получали чулки». Мы приближались к цели. Утомительная поездка заканчивалась. Утром поезд из Хемница пошел в направлении Аннаберга и Беренштайна. На каждой железнодорожной станции поезд останавливался, и вагон за вагоном освобождались. Наконец и для нас пришло приглашение: «Готовьтесь к выходу!». Поезд остановился в Шарфенштайне, мы вышли. Светило солнце, красивый замок приветствовал нас. Перед вокзалом стоит длинный ряд крестьянских повозок. Мы погрузили наше добро на телегу с мерином. Водитель, мальчик с короткими белокурыми волосами, улыбался нам и говорил на малопонятном диалекте. Мальчика звали Готтфрид Дрексел. Позже он стал уважаемым председателем сельскохозяйственного производственного кооператива и депутатом Народной палаты. Еще и сегодня нас связывает дружба, которая поддерживалась все время. Мы ехали в Дребах в дом общества стрелков. Там происходило распределение жилых помещений. Мы, моя мать и я, получили маленькую комнату у крестьянина Карла Вебера, на Шарфештайнштрассе. В ней находились кровать, маленький стол, стул и многоярусная рудногорская печь. Мы принесли маленький деревянный ящик (80x50x50 см), он еще и сегодня стоит на чердаке, деревянный чемодан, мешок с постелью и цинковую ванну со всяческой посудой. У меня за спиной был школьный ранец с именем и домашним адресом, набитый нательным бельем и книгой «Краеведение Восточной Пруссии» издания 1943 года. Она претерпела все годы и времена и стоит все еще на моей книжной полке. Так началась наша новая жизнь.
Мы еще очень многое спасли. Мы остались живы и перенесли все трудности без потерь для здоровья. Мы принадлежали к тем счастливчиками, которым удалось убежать от фронта. Люди, которые убегали в январе – феврале 1945 года во время большого наступления Советской армии, пережили ужасные события, многие потеряли всё имущество, тысячи умерли, в основном женщины, дети и старики. Многие вернулись только через много лет из плена и принудительного труда. Семьи оказались разбросанными по всей Германии, также и моя семья. Прошли годы, прежде чем благодаря Немецкому Красному Кресту они нашли друг друга. Несколько членов нашей семьи не найдены до сегодняшнего дня. Я нашел своего школьного приятеля только два года тому назад. Все попытки найти его, в том числе и запросы в польские органы власти, кончались ничем. Он был выселен в 1962 году в Германию. Проблема изгнанников десятилетиями считалась запретной темой. Только в семейном кругу и кругу друзей мы говорили о старой родине – Восточной Пруссии. Кто был тогда взрослыми, состарились, большинство умерло, кому было в то время 10–14 лет, тем сейчас больше восьмидесяти. Мы последние из тех, кто в сознательном возрасте пережил бегство и изгнание и сохранил понятие дома. Тогда, осенью 1944-го, и в течение последующих лет миллионы устремились из восточных областей – Восточной Пруссии, Западной Пруссии, Силезии и Померании – в рейх. В одном только Дребахе нашли пристанище 473 переселенца. Мы назывались «переселенцами».