— Ага, тогда тебе точно не стоит их смотреть.
— Если тебя это, правда, беспокоит, я не стану смотреть, — он протянул мне блокнот.
Я уставилась на него. Один последний секрет, открыть его и что? Я смотрела ему в глаза, забирая блокнот. Мои рисунки были очень личными, как отражение моих сокровенных мыслей. Позволить кому-то на них посмотреть все равно, что встать обнаженной перед толпой, раскрываясь совсем не так, как мне хотелось бы. А потом я вспомнила, как он выглядел, когда смотрел впервые на мои шрамы. Он не пялился на них. Он смотрел на мое лицо и не потому, что не мог на них смотреть, а потому, что ему было все равно. Они не имели для него значения.
Приняв решение, я дрожащими пальцами со второй попытки открыла блокнот. В перчатках было еще сложнее.
— Эти… эти были до аварии. Цветы, пейзажи, а это — Суши.
Хайден сел рядом со мной. Он указал пальцем на плоский нос.
— Вау. Этот кот был уродливым.
Я мягко рассмеялась, перевернув страницу.
— Папа.
Он остановил меня, прежде чем я перевернула страницу.
— Он похож на доброго человека.
Я провела пальцами по картинке. Я рисовала его по памяти, и у меня ушло несколько попыток, чтобы правильно изобразить линию его челюсти и слегка вздернутый нос.
— Он таким и был.
— Эм, я, правда, сожалею о твоем отце.
Я сглотнула, кивнула и перевернула страницу.
— Это, конечно же, Оливия и мама. А это…
— Горы Сенека, Эм, у тебя очень хорошо получается. Я серьезно.
— Я не знаю. Пики могли бы быть помягче, не такими острыми и твердыми.
Он потянулся и сам перевернул страницу. Водя пальцами по рисункам, он комментировал каждый, прежде чем перевернуть страницу. Когда он дошел до наброска его же рук, я не уверена, что он понял, кому они принадлежали, но на этом он не остановился.
Я закрыла глаза, когда он увидел мой первый набросок себя самого. Он ничего не сказал. Кажется, он даже не дышал. Я слышала лишь шелест страниц, когда он их переворачивал, одну за одной.
— Когда ты нарисовала эти? — спросил он хриплым голосом.
— Первый через пару дней после приезда сюда, а вторые — просто время от времени, — я потерла рукой подбородок и рискнула поднять на него глаза. Он пораженно смотрел на меня. Глаза были широкими и яркими, а губы раскрылись.
— Что?
— Я этого не ожидал.
— Это странно, да? — я закрыла блокнот и убрала его. — Я не хотела вызвать такие ощущения. Просто у тебя такое лицо и эти линии и изгибы. Я… я должна была его нарисовать. Я надеюсь… — его губы прервали поток моих глупых оправданий. Он приблизился ко мне, углубляя поцелуй, пока я не растворилась в удовольствии от него.