– Это дело не срочное, главное – оплатить в течение года. Для вас, уверен, это не сногсшибательная сумма… Смотрите, сейчас будет продолжение.
Он кивнул на возвышение, где Роуч снова поднял руки, призывая к вниманию.
– А теперь, – заявил он, – теперь позвольте объявить начало следующей, уже традиционной церемонии.
Народ вновь оживился, послышались одобряющие крики. А дальше я стал свидетелем ритуала жертвоприношения. Маленькая лодка пересекла озеро, подплывая к группе фигур, закутанных в робы с капюшонами, во главе которых стоял «первосвященник», он же Фредди Роуч. Затем лодочник передал им фигурку в виде человека, которую сначала повесили, а затем сожгли у подножия статуи совы. При этом на протяжении всего ритуала из скрытых динамиков раздавался зловещий голос. Не понял, почему это зрелище вызвало такой восторг у толпы, ну да пусть порадуются в кои-то веки. Детский сад какой-то!
В эту ночь никто не спал до рассвета. Народ бухал и веселился от души. Я после своих «похорон» тоже не мог уснуть, поэтому позволил себе расслабиться. Бухали мы на пару с Дэвидом Рокфеллером, который не имел ничего против бутылки качественного бренди. По пьяной лавочке он загрузил меня воспоминаниями о Второй мировой. Я бы тоже мог ему много чего рассказать о своём прошлом, но был не настолько пьян, чтобы делиться откровениями, за которые могу угодить на электрический стул. Либо пришлось бы нечаянного свидетеля под покровом ночи устранять, а мне этого не хотелось, как как Дэвид Рокфеллер показался вполне приятным парнем, совершенно без заносчивости и снобизма.
Гувер с Толсоном как-то незаметно исчезли, а появились в нашем шатре, когда я уже засыпал. Судя по их горящим глазам, между ними точно что-то было. Ну да это их дело, лишь бы меня в свои игрища не втягивали.
До обеда народ приходил в себя, а вечером публику ждало новое зрелище. На этот раз театральное с элементами извращения. А как ещё назвать тот факт, что канкан на сцене танцевали одетые в бабские наряды мужики?! Причём не какие-то приглашённые артисты, а участники Богемского клуба, среди которых я разглядел пару весьма известных и влиятельных лиц. Незаметно отделившись от толпы, я сделал несколько кадров на свою шпионскую камеру. Мало ли, в хозяйстве пригодится.
За эти дни я на свою камеру наснимал столько компромата, что за него меня рад двадцать могли бы грохнуть нанятые Правительством киллеры. Политики и бизнесмены, блюющие и мочившиеся где попало – это были только цветочки. В предпоследний день нашего отпуска я стал свидетелем акта мужеложства, когда некий конгрессмен, фамилия которого вылетела у меня из головы, на небольшой полянке, куда я забрёл в попытке наконце-то обрести уединение, сношал молодого проститута. Спрятавшись за толстенным стволом секвойи, я и это запечатлел на свою фотокамеру.