— Ну а как с языком? Вы уже говорите?
— И не говорю, и не хочу!
— Почему?
— Я не хочу коверкать свой!
— Ну хорошо, а люди, которые по-русски не говорят? С ними как?!
— Американки — они как лошадь: стучу по правой — дают правую, стучу по левой — дают левую!.. Еще эти, в магазине, вьетнамцы, — ни бум-бум по-русски. Я беру альбом и рисую. Рисую морковку, капусту, нарисовала яички. Он не понял. Я дорисовала все остальное — и он тут же сообразил!.. Так зачем мне их язык?!
Иду я как-то по Брайтону — ищу, где можно отремонтировать фотоаппарат (не работает вспышка), — и встречаю знакомого. А у него есть привычка: когда разговаривает, все время смотрит не на собеседника, а по сторонам.
— Ну, что слышно? Чего ты здесь?
— Иду чинить фотоаппарат.
— Покажи!
И, едва взглянув, бросает его в урну.
— Леня, ты что?! — возмущаюсь я и чуть ли не с головой ныряю в эту урну. — Что ты делаешь?!
— У нас не чинят, — отрезает он. — У нас выбрасывают.
И тут же, без паузы:
— Что слышно в Одессе? Как «Черноморец»? Где ты выступаешь?
— В школе, — отвечаю, все еще роясь в урне.
— Я приду, — говорит он, — со всей семьей. Не волнуйся, я взял билеты. Идем, мусорщик!..
Переходим мы дорогу, заходим в магазин — там висят дубленки, кожаные пальто.
— Гриша! — с порога кричит мой спутник. — Дай ему фотоаппарат!
— Леня, какой фотоаппарат? — оторопел тот. — Ты что, не видишь, чем мы торгуем?!
— Дай фотоаппарат! Не видишь, что ли, кто это!
— Вижу, ну и что?
— Дай ему фотоаппарат!
Через пару минут на прилавке лежал десяток фотоаппаратов.
— Выбирай, — приказал Леня.
Я выбрал.
— Дай ему пленку! — приказал он Грише.
— Он заряжен.
— Тогда сфотографируй нас!
А когда мы уже уходили, он обратился к хозяину:
— Гриша, позвони мне! У меня есть для тебя товар!..
Это тоже Одесса. Которая уже там, на Брайтоне.
…Да, мой город дал сильный крен, он вот-вот опрокинется и уйдет под воду, как подбитый кит. Но кое-что осталось. Остались блестки одесского разговора. Это неистребимо, это в генах, и по этому коду я всегда узнаю Одессу — что на Приморском бульваре, что на брайтонской дощатой набережной. И оттого я твердо знаю: как бы Одесса ни менялась — все равно она останется Одессой.