Однажды я взял эти фотографии и повёз в Непал. Я слышал, что Урал и Гималаи — это одна горная цепь, одного происхождения. Только Урал старше, поэтому ниже, как-то сгорбленней, что ли. Поэтому я решил поднять своих уральцев на Аннапурну, пусть они увидят мир с высоты облаков, а мы увидим их, восходящих на третью вершину мира. По пути на базовый лагерь мы встретили вереницу индийских альпинистов, которых я попросил взять в руки портреты уральских трудящихся и сфотографироваться на фоне гор. И вот стоят чёрные лицом индусы и гурунги и держат в руках Антипина Михаила Ивановича, Стенина Сергея Фёдоровича, Екенина Владимира, Бодрова Николая, Тихонову Антонину и ещё десяток людей, которые должны были висеть на Доске Почёта, но не пришлось. И вот теперь они поднялись выше Уральских гор, на гору Аннапурна. И бездонный космос в их глазах растворился в космосе Гималаев, в космосе вечности. А в глазах альпинистов, держащих фотографии, я увидел неловкость, даже страх. Что за люди здесь на этих карточках, вопрошали индусы, что попросил подержать этот странный русский, живы ли они, не утащат ли они их души туда, в этот дикий и древний край, может, этот Урал вообще не существует, да и эти люди давно уже в загробном мире? Иногда мне кажется, что они правы. Урала нет, это всего лишь морок, сон, прошедшее время, метафора небытия…
Небольшой городок, порождённый когда-то Заводом и Заводом же убиваемый, скоро станет призраком, руины его будут множиться, а люди исчезать в небытии, как некогда исчезла чудь, населявшая дикие леса Урала, вытесненная русским работным людом. Эти низкорослые, косолапые, одетые в шкуры охотники ушли в тайгу за Камень, на север, и ещё дальше, а потом и вовсе вымерли. Так и сейчас, гамаюны уходят, кто в Город, кто ещё дальше, а некоторые тихо тлеют в бетонных квартирках МЖК, наблюдая растущую из щелей половиц мокрицу, вслушиваясь в бесконечный шум прокатного цеха за окном. А кто в деревянных избах, те смотрят, задрав тёмные лица, на звёзды в прорехи крыш, и души их утекают тонкими ручейками на Алголь, Бетельгейзе, Альдебаран и Юпитер. По улицам теперь ходят иноземцы, смуглое племя пришельцев, которым безразличен Завод и его жизнь, да и, по большому счету, безразлична жизнь аборигенов. Племена приехали сюда из южных земель, чтобы поселиться здесь навсегда, а местные, скажут они на ломаном русском, они могут пока не уходить, они им нужны, чтобы обменивать пахнущие гнилью помидоры и кабачки, мятые сливы и терпкую траву на рублёвые деньги. Иноземцы эти размножаются почкованием, детей уже никто не считает, они жужжат и мерцают чёрными головами в сером дневном свете, а по дорогам катятся их родители на старых починенных авто, из них разносятся по городку варварские караоке, стучат барабаны, бряцают сабли, летят воображаемые стрелы… Теперь можно и не везти уральцев в Гималаи, Гималаи сами пришли к ним.