Я увидела Тристессу на похоронных носилках, и на меня хлынул удивительный поток переживаний. Словно утопающий, я за секунду прожила всю свою жизнь, вновь стала ребенком, чьи мечты захватила эта актриса, потом молодым человеком, для которого она воплощала квинтэссенцию ностальгии, и, наконец, вернулась к тому, кем я была, молодой женщине, чью чувственность в те бессонные ночи преобразования в пустыне она обогатила. Упиваясь печалью, Новая Эва опустила глаза на Тристессу, на этот символ любви во плоти, который она не могла себе забрать, даже если бы смерть не забрала его первой.
Складывалось ощущение, что все фильмы Тристессы были поставлены для этой бледной возлежавшей фигуры; и я видела, как она снова и снова гуляла, разговаривала и умирала, вмерзшая в янтарь бессчетных катушек кинопленки, откуда можно извлечь личность и бесконечно ее воспроизводить, такое вот технологическое бессмертие, такое вечное воскрешение духа.
Позже я узнала, что свою коллекцию восковых фигур она называла «ЧЕРТОГИ БЕССМЕРТНЫХ», и сама она будет жить так долго, покуда существует инерция зрительного восприятия. А почему нет? В своем ледяном дворце, в своей стеклянной гробнице она одурачила само время. Спящая красавица никогда не умрет, поскольку никогда и не жила.
Смерть Тристессы очень меня опечалила, и я наклонилась к ней с дрожью осквернителя могил, чтобы заправить выбившийся локон белых волос, который снежной порошей снесло на крутой лоб. Неподвижные веки оказались чуть влажными. От кожи чувствовалось тепло. И я заметила, как тоненькие волоски в ее носу трепетали от легкого дыхания. Я шумно выдохнула в порыве сильного удивления. Неужели Тристесса пытается обманывать смерть, притворяясь мертвой? Что делать? Как ей помочь?
Пес Зиро вприпрыжку пересек галерею, встал передними лапами на край кровати, пытливо обнюхал складки пеньюара, затем отбросил голову назад и завыл. Зиро, занятый тем, что открывал гробы, вышвыривал муляжи на пол и топтал их, развернулся. Веки Тристессы задрожали, и собака зубами потянула полу ее одеяния. Не успел Зиро вскинуть оружие, как Тристесса необычайно резво спрыгнула с кровати и, прихватив зажженный канделябр, с такой силой метнула в него Библию, что попала прямо в лицо. Зиро отшатнулся, и стаккатный стрекот пуль изрешетил потолок, проделав столько дырок, сколько в носике у лейки. Пока он собирался с мыслями, актриса стрелой вылетела из комнаты.
Пес с лаем тут же кинулся вдогонку, и когда на звук стрельбы гарем ввалился в галерею, Зиро уже гнался по пятам за своей жертвой. Я ринулась за ним, не отставая ни на шаг, вверх по винтовой лестнице, дом все вращался, путешествуя на одном месте, а зацикленные струнные, ревущие на всю из невидимых динамиков, страдали и жалостливо всех оплакивали. Лестница штопором пробивала бесчисленные галереи, которые поблескивали в свете фонариков. Я мчалась как угорелая, пока не закружилась голова. Стеклянные ступеньки звенели под каблуками Зиро. Все вокруг кружилось, и казалось, что вопреки тяготению мы взбираемся на вершину мира.