В тот судьбоносный момент, когда мои губы коснулись твоих, первобытные страхи заполнили мое сердце. Надев тебе на палец обручальное кольцо, я попала в перевернутый мир. И ты, и я, мы оба заселились в искусственные тела, мы оба появились друг перед другом дважды переодетыми, такая вот наивысшая форма мистификации, мы даже сами себя не знали. Обстоятельства вынудили нас покинуть сущность, данную при рождении; почти не люди, мы трансформировались под действием мнимых универсалий мифа, и наши тени теперь длиннее, чем у обычного человека; мы – отражения, мы сотканы из послезвучий. Послезвучия обрекли нас на любовь. Моя невеста станет отцом моего дитя.
(Матерь засмеялась, и затряслись ее объемные черные бока.)
Когда счастливая пара слилась в поцелуе, Зиро так развеселился, что потерял равновесие, споткнулся, упал навзничь и при этом звучно перднул. С лаем прискакал Каин, преисполненный малопонятного собачьего веселья. Настало время уложить молодых в кровать, и весь гарем бодренько взялся нас раздевать. Бетти Буп и Крошка забрали цилиндр и гоняли его, как мяч, вдоль рядов восковых фигур, Мэриджейн сорвала с Тристессы венок из цветов и разлохматила его собранные в пучок волосы. Зиро взял нож и раскромсал на ломтики свадебный атлас. Невесомая фата спланировала на пол. Я видела, как моя обнаженная красота отражается во вращающихся стенах, за которыми ночное небо ярко испещрили алые прожилки; тут мужество покинуло меня, и я направилась к двери.
Но Зиро меня опередил. Раздался свист, хлыст обвил мне лодыжку, и я рухнула на пол. Несмотря на протесты, Мэриджейн и Сэди оттащили меня к кровати и приготовили к жертвоприношению. Они крепко держали руки, а Бети Буп и Эмелина, схватившись за лодыжки, широко развели ноги; так широко, что я, как кусок мяса, была полностью выставлена на обозрение, сияя влажной, безупречно скроенной малиновой вагиной.
Теперь все стали загонять на меня Тристессу.
Крошка и Эпл Пай схватили его за руки, хотя непохоже было, что он хотел бежать, слишком растерялся. Зиро, корча из себя лорда, восседал на крышке гроба Джеймса Дина, укутанный в медвежью шкуру будто в плед шотландского горца; он подал знак, и Бетти Луэлла, рухнув на колени перед Тристессой, приложилась к его мужскому началу. От влажного прикосновения Тристесса вздрогнул и заплакал.
Небо к востоку прояснилось, намекая на то, что солнце вот-вот выйдет из-за горизонта.
Тристесса, изумленно уставившись на эрекцию, которую обеспечила Бетти Луэлла, хранил полное молчание. Крошка и Эппл Пай подвели его к кровати, на которой лежала я. Зиро дал ему пинка под зад; Тристесса, застигнутый врасплох, упал на меня сверху. Стеклянная кровать оказалась холодной, твердой и открытой взгляду, как вершина горы, на которой Авраам вытащил нож, готовясь принести в жертву сына своего Исаака. Тристесса, лежа на мне, приподнялся на руках и заглянул в лицо. Его глаза наполнились темным светом, и он заговорил – шелестящим шепотом, словно в горле шуршали сухие, мертвые листья: