– Может и не жжёт, но калитку на улицу отпирали если не сегодня то вчера, на то побиться об заклад могу.
– А мог он нас на стене увидеть?
– Так разве угадаешь? Вот если взять его да спросить, или подержать при себе пока деньгу не заберём.
– Так и сделаем.
– Как скажите, экселенц, тогда за людьми съездим да вернёмся, возьмём его да спросим.
– Некогда за людьми ездить, сами возьмём.
– Сами? – удивился Сыч. – А вдруг их там много.
– Много? А что они жрали бы с зимы-то, будь их там много, немного их там.
– Отчаянный вы, экселенц, безрассудный. Как вы такой столько войн прошли и живой вышли – не пойму. Видать Господь вас хранит.
То, что Сыч в очередной раз упомянул Бога, кавалера и остановило:
– Ладно, – произнёс он, – пошлём монахов за людьми.
– Так-то лучше будет, экселенц, – кивал Сыч.
Они не стали далеко уезжать от страшной улицы, дождались, когда пришили им на помощь пять человек и сержант, и оба монаха приехали обратно. И снова пошли на улицу заваленную трупами.
Сыч и ещё один солдат перелезли через ворота и открыли их:
– Эселенц, уж и не знаю, кто тут живёт, – Сыч таращил глаза от ужаса и, отворяя ворота, впускал кавалера. – Что за злоба тут поселилась, зачем им это?
Он указал в сторону забора, и там Волков увидел десятки иссохших трупов детей и матерей, аккуратно сложенных у забора, словно дрова в поленнице.
Кавалеру только глянул на это и отвернулся, и крикнул зло на солдат, что стояли и рассматривали трупы:
– Ну, что стали, рты разинули, обыскать дом!
Сам спешился, кинул повод Ёгану и всё ещё зло продолжил:
– Двери и ставни заперты, ищите, чем выломать.
А попробуй тут найди. Искали долго, пробовали дверь и окна, все бестолку, всё было прочное. Обошли дом, но кроме новых мертвецов на заднем дворе ничего не нашли, пошли в соседний дом и там нашли большую крепкую лавку. Вот ею и стали бить дверь. Но дверь не поддавалась. В гробовой тишине улиц громкие удары казались кощунством. А солдаты сопели и били, даже не ругались. Про себя, молча, ненавидели кавалера. Они б ушли отсюда, да и не зашли бы сюда, не будь тут этого неугомонного. А кавалер не мог уйти, и уже не спрятанные деньги были тому причиной. Он просто хотел знать, что за мерзость здесь прячется. Почему тут столько мертвецов. И почему он чувствует, что на него смотрят. Четыре солдата раз за разом били в дверь торцом тяжёлой лавки, пока доска одна в двери не треснула. Выломали доску, отперли засовы. И вошли. И первым вошёл Волков, меч и щит в руках. Сам настороже. Стал приглядываться.
В доме стояла невыносимая вонь, но пахло не трупами, а человеческими фекалиями и мочой. Было темно, едва что видно: