– Моя королева, мне только наблюдать за происходящим на Острове, ни во что не вмешиваясь?
– Отчего же! Я даю тебе самые широкие полномочия, так что действуй по своему усмотрению. Но знать об этом никто не должен – для всех мы по-прежнему нейтральная сторона, не вмешивающаяся в войны князей.
Взмахом руки эльфийка отпустила советника, давая ему понять, что аудиенция на этом закончена. Дианель вновь преклонил колено, прощаясь с повелительницей. Но прекрасная Лилея так погрузилась в свои мысли, что уже не заметила этого…
Поднимаясь по широкой лестнице, советник, поколебавшись, спросил одного из гвардейцев:
– А кто был этот казненный парень?
Военный поправил ножны с мечом и пожал плечами:
– Какой-то грязекопатель. Заблудился в лесу, забрел на священную землю. А почему это волнует вашу светлость?
– Совершенно не волнует, – покачал головой советник.
Ночью я опять не сплю. Отлежался за день, теперь смотрю в потолок, думаю о разном. Олаф тоже не спит, хотя упорно делает вид. Вечером он убеждал меня, что инисов в ближайшее время ждать не стоит. Я, может, и поверил бы горбуну, если бы был желторотым юнцом, как Йен. Но только мне уже давно не пятнадцать и ложь от правды, даже если она и произносится во спасение моих нервов, я отличить могу. И Олаф врет неубедительно, и под окном нашим теперь выставлен караул. Ходят воины очень тихо, но в той оглушительной тишине, что царит на острове по ночам, даже их осторожные шаги звучат вполне отчетливо. Вот и ворочаемся с Олафом с боку на бок.
Сейчас, когда дикая боль немного отступила и в мозгах наступило относительное просветление, в голове моей стали всплывать всякие интересные вопросы. Ну прямо как у русской интеллигенции – «Кто виноват?» и «Что делать?». На звание русского интеллигента я, конечно, не претендую, куда мне с моим «незаконченным высшим» да в калашный ряд? Я парень простой. Но ответы на эти вечные вопросы все равно получить хочется. Вот, например: какая сволочь забросила меня в этот чокнутый мир, да еще в тело обгоревшего парнишки? И за какие такие грехи? Пусть святостью я в прошлой жизни не отличался, но ведь и тварью не был. В безоружных не стрелял, никогда не мародерствовал и вроде как был нормальным человекам. А что семьи не завел, так это не оттого, что сильно ее не хотел, просто не сложилось. Может, еще и женился бы, если бы не умер.
Вообще судьба у меня чудная. Сколько помню себя, внутри всегда было странное ощущение, что живу не своей жизнью. Счастливое детство, любящие родители, достаток в семье. А потом раз!.. И все в один миг рухнуло. Родители погибли – на горной дороге в машине отказали тормоза. Из нашей большой квартиры в центре Москвы меня через месяц беспардонно выперли, предъявив моей убитой горем бабушке документы, что та заложена под кредит в банке. А когда бабуля пошла искать правду в милицию – единственное жилье не положено арестовывать, – там только развели руками. Проклятые девяностые. Время беспредела. Так я и оказался у нее в хрущевке на окраине столицы. Школу там же закончил, в институт поступил. На микроэлектронику. И даже три курса благополучно проучился. А на четвертом новая напасть – бабуля слегла. Рак печени. С метастазами. Тот год вообще у меня был как в тумане: больницы, вечная нехватка денег на лекарства, ночные подработки и постоянный недосып. И хоть родной дядька помогал нам финансово, положение это не сильно спасало. Бабушка умерла через полгода, а я, завалив сессию, отправился служить в армию. Попал в инженерные войска. В роту, где было много представителей Кавказа. Ох, как же мы дрались. Два зуба выбили. Но ничего, выдержал, не сломался. После армии думал восстановиться и доучиться, но не судьба, наверное. Так и осталась мне на память об институте только строчка в графе анкеты об образовании – «незаконченное высшее».