— Все в ваших руках, мой господин. Что мешает вам подарить госпоже Катрин небольшое графство?
— И где же я его возьму?
— Ну…, — протянул лекарь, закатывая глаза и показывая всем видом, что крайне разочарован вопросом графа, — вам ли не знать?
— Молчи Реми! Молчи! — граф сверкнул глазами, вцепившись рукой в плечо лекаря, — Неужели ты, действительно, считаешь, что отнимать чужую жизнь — легко?
— Я только предложил…
— Хорошо, мой друг, — сказал Бюсси, успокоившись, — я подумаю над твоими словами, но только — утром. Идем спать!
— Мудрое решение, — и господа разошлись по комнатам. Но Бюсси так и не смог сомкнуть глаз до самого утра.
Пять суток в пути — были не из легких, учитывая то, что чувствовала я себя на период путешествия не очень хорошо.
Почти перед самым въездом в Шалон-сюр-Сон, наша повозка претерпела поломку.
Чудом никто не пострадал, мы на тот момент неспешно поднимались на пригорок, как у кареты отлетело заднее колесо. Получилась вынужденная остановка. Реми заботливо помог мне выйти и насладиться видами, открывшимися нашей небольшой компании. Река Сона синей лентой приветствовала нас. За спиной остался лес: дубы, клены, сосны, кое-где небольшие ели, но — ни одной березки…
Тоска по дому не отпускала меня все путешествие, а тут чуть не навернулись слезы. На ум пришла песня в исполнении Надежды Кадышевой:
«Край ты мой любимый, край обыкновенный,
Знаю, есть на свете лучшие места,
Только сердце все же выбирает этот,
Если вдруг приходит странная тоска.
Встану я на зорьке, выйду в сад зеленый,
Выйду и умоюсь утренней росой,
Обниму березку, поцелуюсь с кленом,
Песней разорву я птичий перезвон…»
Лучше и не скажешь. Я, будто бы шпион на чужой территории, пела про себя, боясь произнести вслух родные донельзя слова.
— Сударыня, можно ехать, — сказал Реми, и мне пришлось вернуться из ностальгии. Сейчас не лучшее время для переживаний такого рода. Я могла запросто расклеиться, поддавшись эмоциям, но понимала, что делать этого никак нельзя. Совсем.
Мы остановились возле высокого забора, за которым скрывался особняк госпожи де Клермон. Реми вышел из кареты и направился к дому в сопровождении моей свиты — четырех молчаливых господ. Которые за время всего путешествия обронили, казалось, не больше пары фраз.
На стук вышла кругленькая невысокая девушка — служанка, она выслушала ле Одуэна и скрылась, прикрыв за собой плотно дверь.
Послышались чьи-то шаги, затем звук отпираемой двери. Ворота широко открылись, пропуская внутрь всю честную кампанию. В этот раз нас поприветствовал пожилой человек, по виду военный. Он выслушал Реми и, поклонившись, скрылся в доме с белыми высокими колоннами.