Он сидел прямо перед ней, на корточках, глядя так странно. Половина лица закрыта платком, но не узнать невозможно.
Ивен кашлянула, надеясь, что голос не подведет.
— Как ты? — спросил он.
Хотелось плюнуть ему в лицо.
— Ты обещал отпустить меня, — сказала она, вышло хрипло и жалко, но он вздрогнул.
Моргнул, нахмурился, словно пытаясь понять. Вздохнул. Потом дернул и стащил с лица платок.
— Ты сразу узнала, да?
Она кивнула. К чему весь этот маскарад?
— Что с моим отцом? — сказала она.
— Я приказал не трогать его. Не причинять ему вред.
Как не трогать в бою?
— Ты обещал отпустить.
— Да…
— Все это ложь?
— Прости, — сказал он. — Я не мог отпустить тебя. Хотел, но не мог.
Ивен зажмурилась, отвернулась. Презрение. Даже не ненависть — презрение наполняло ее. Хотелось плакать, но плакать сейчас нельзя.
— Сейчас я освобожу тебе руки, — сказал он. — Если обещаешь не убегать.
Уже достал нож, перерезать веревки.
— Я могу пообещать, — сказала она, — а потом сбежать при первой возможности. Или, еще лучше, перерезать тебе горло, когда будешь спать. С чего ты взял, что я стану держать обещания?
Эйрик попытался усмехнуться.
— Ты действительно сможешь перерезать человеку горло? Убить? Вот так просто? Не испугаешься?
— Да, — твердо сказала она. — Смогу. Для того, чтобы всадить нож в сердце — нужна сила, нужно хорошо знать куда ударить, чтобы сразу и наверняка. Но горло перерезать может даже женщина. Я скорее побоюсь остаться с тобой наедине.
Эйрик нахмурился.
— И куда ты пойдешь, если убежишь? — спросил он уже не так уверенно.
— Домой. А там будет видно. Ты думаешь, альва не сможет прожить одна в лесу?
Он поджал губы и долго молчал, глядя ей глаза. Что-то боролось в нем.
— Если ты пообещаешь, я поверю тебе, — сказал он, наконец. — У меня нет причин не верить. А если откажешься — свяжу еще и ноги.
Вот только она ему совсем не верила.
Руки болели, и немного спина. Так хотелось избавиться от веревок…
— Ты привык все получать шантажом?
Он усмехнулся, кривовато и не очень весело.
— Я привык получать все просто так. И сразу.
— Я не буду ничего обещать, — сказала она. — Поступай, как знаешь.
Не хотелось с ним договариваться. Договориться — значит играть по его правилам, в его игры. А потом он передумает снова.
Нет.
Он был недоволен. Он был даже слегка растерян, не очень понимая, что делать дальше. Долго сидел рядом.
— Хорошо, — сказал, наконец, поднимаясь на ноги. — Уже скоро вечер… Ты подумай пока, а я разведу огонь.
Он набрал веток для костра. Разжечь получилось не сразу, даже Ивен понимала, что он все делает не так, пытается поджигать сразу крупные ветки, отсыревшие. Эйрик ворчал под нос, но не сдавался. Злился. Вряд ли ему хоть раз приходилось делать это самому. Даже удивительно — почему сейчас? Зачем понадобилось тащить ее в одиночку через лес. Но в конце концов, ему удалось, огонь занялся.