Шестилинейной пикой удавалось вытягивать трубку только на двадцать сантиметров, после чего её следовало раскатать, удлиняя и обжимая вокруг стержня, удерживающего калибр. Это пока получалось не каждый раз и с огрехами. Технология новая, Билла всё ещё нет – так он и застрял на реке Туре – отчего некому шашкой махнуть и распорядиться волевым решением. Прорва времени уходит на споры. Пришлось задерживаться и вникать – катать не плоский и не прямоугольного сечения длинный раскалённый предмет, удерживая внутри холодный стержень – дело новое. К тому же наружную форму хотелось приблизить к круглой. Плюс скорость движения заготовки – если подавать её медленно – тепло уходит в валки, и греть ствол нужно перед каждым прогоном.
Пришлось проводить мозговой штурм – потеряли день на споры, но до завершения эскизов решение довели. Далее последуют новые отливки, доводка и череда проб – без нас управятся. И Соньке нынче некогда разбираться в тонкостях – тянет бабу туда, куда должен прибыть её ненаглядный Ричард. Сынком мужа порадовать и самой ему порадоваться. Она нынче всё чаще меня отключает, чтобы грезить без ехидных комментариев собственного внутреннего голоса.
— Никак у меня из головы не уходит этот Кольский острог, — сетовала Мэри, потчуя нас с Софи красной икрой, которую мы намазывали поверх сливочного масла на ломти белого каравая. И запивали настоящим чаем с настоящим сахаром. Чай привезли из Соликамска – китайский. Масло из Костромы. Пшеница откуда-то из Поволжья. Или орловская. Сахар с Ямайки. Мы сейчас находимся в одном из важнейших узлов торговых путей России – Архангельске. Раз уж к слову пришлось, добавлю – хранение икры в стеклянных банках Консуэла давно отработала. Поморы все добытые "рыбьи яйца" свозят прямиком сюда на корабельный двор уже в упакованном виде и получают за это плату. Почему именно к нам? А больше негде им взять резиновых прокладок, которые служат только один раз. Да и банки тоже привозные, из Англии – наш четырёхпинтовый стандарт в два с четвертью литра. Сами-то банки вместе с икрой уплывают в центральные области России, откуда возвращаются уже с чёрной икрой, после чего безвозвратно уезжают в Европу.
Никак не удаётся исключить из деятельности коммерческую компоненту – таковы нынче люди вокруг. Те же шкурки носителей ценного меха наши лодочники скупают попутно у охотников. А потом свозят на наши дворы или просто продают, если встретится покупатель, который даст хорошую цену. Что удивительно, хотя деньги на приобретение пушнины тратят свои – выручку отдают хозяину. Нам с Софочкой. Это тоже часть нынешней мировоззренческой модели тех "людишек", кто считает себя нашими. Возможно, не все и не всё отдают – кто же за этим уследит! Однако деньжищи приходят огромные. Народу что? Казармы лодочных дворов так нравятся? Или кормёжка? А, может быть, выдача спецодежды и обуви? Или народ столь высоко ценит прикаянность и востребованность? Или пришлась по душе жизнь в нормально организованном окружении?