Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв. (Черевичник) - страница 391

Назовём это эндемичным культурным феноменом — уникальным явлением, специфичным для определённой культуры. Таким же феноменом можно назвать симбиоз чёрного американца и опасной бритвы. Чо когда произошла эта судьбоносная встреча, и как возник этот странный союз? Законодательство молодого американского государства не баловало своих белых граждан либеральными взглядами на ношение холодного оружия. И уж тем более совсем не миндальничало с чернокожими. Массмедиа и белое общественное мнение традиционно интерпретировали образ чёрного раба как стихийное жестокое и порочное начало. Лучше всего популярную точку зрения выразил в 1852 году журналист и писатель сэр Джон Эдвард Салливан: «К счастью, неграм запрещено носить с собой любое оружие и даже ножи, так как ссорятся они часто, а страсти и мстительность их при этом настолько жестоки и кровожадны, что результатом явилось бы непрекращающееся кровопролитие»[1236].

Рис. 4. Американская парикмахерская в Ричмонде. Айра Кроу, 1861 г.

Но господь не оставил без защиты своих агнцев, распевающих для него гимны в церковном хоре. И, видимо, вспомнив свою же фразу «Не мир пришёл я вам принести, но меч», послал он своим чёрным чадам мессию — опасную бритву. Как мы вскоре убедимся, подарок этот пришёлся кстати и стал такой же неотъемлемой частью чёрной субкультуры, как вуду или джаз. Но почему господь в великой мудрости своей выбрал для вооружения бесправных и униженных не пламенеющий меч архангела Михаила или что-то столь же основательное и разрушительное, а невзрачный инструмент цирюльника? Однако провидение знало что делает. Ведь в большинстве цирюлен Нового Света, зловеще ухмыляясь и поигрывая наточенной бритвой, белых клиентов поджидали у кресел… чёрные парикмахеры.

На известной гравюре Айры Кроу, датированной 1861 годом, изображён интерьер парикмахерской в Ричмонде. В кресле с обречённым и испуганным лицом сидит белый клиент, которому приложил к горлу бритву инфернальный чёрный брадобрей. До Гражданской войны чёрные были в парикмахерском бизнесе монополистами. Война изменила ситуацию — некоторое время белые джентльмены Юга не рисковали садиться в кресло к вооружённым бритвами бывшим рабам, против освобождения которых они так долго и упорно сражались. Как в 1865 году грустно заметил редактор виргинской газеты «Petersburg Daily Index»: «Вот раньше у нас были только цветные парикмахеры, а теперь белые стараются ходить только к белым»[1237]. Но, судя по всему, он не вполне владел ситуацией, и сетования его были безосновательны. Хотя в течение 1850-х годов белые неоднократно пытались влезть в этот бизнес, чёрные держали свою нишу цепко и даже вернули территории, отнятые в свое время белыми цирюльниками-эмигрантами. Только в том же виргинском Ричмонде после войны количество чёрных парикмахеров удвоилось. В Новом Орлеане, несмотря на огромное количество эмигрантов и высочайшую конкуренцию, треть парикмахерских держали чёрные. В Мобайле, штат Алабама, чёрные вытеснили с рынка белых конкурентов — двое из троих брадобреев были цветными. И в Саванне афроамериканцы одержали верх — к 1880 году восемь из десяти городских парикмахеров были неграми. Между 1860 и 1880 годами процент чёрных парикмахеров вырос с уважаемых 80 % до невероятных 96 %. Хотя в 1870-м на долю чёрных приходилось только 1/6 парикмахерских в Бостоне и одна треть в Филадельфии, зато в Детройте и Кливленде примерно половина парикмахеров были чёрными, как и две трети в Колорадо. Западное побережье предоставляло чёрным парикмахерам ещё более благоприятные условия. Например, первый чернокожий житель Сиэтла в то же время был и первым в городе парикмахером, а к 1870 году почти половина чёрного населения города работала парикмахерами